Владислав Бугера - Сущность человека

(35) До предела эту аналогию довели творцы порнографических стихов, распространявшихся в России XVIII–XIX вв. под именем Ивана Баркова (одного из зачинателей этого жанра в его современной форме) и зачастую представлявших собой великолепные пародийные и сатирические произведения. Вот как в одном из таких «барковских» стихотворений, являющемся сатирой на раскольников — «Символ веры Ванюшки Данилыча» — описывается судьба грешников в аду:

[169, с. 256–258.]

Нельзя не отметить, что среди «барковских» произведений есть ряд таких, которые могут послужить ценными историческими источниками по вопросу о том, как выглядела в восприятии тогдашней интеллигенции мораль как православных попов, так и раскольников. Что касается последних, то автор этих строк настоятельно рекомендует своим читателям вначале прочесть то, что Н. М. Никольский написал в своей замечательной «Истории русской церкви» о беспоповцах федосеевского толка [453, с. 263–268], а затем сравнить прочитанное с «барковской» сатирой на Преображенскую общину федосеевцев — «Сказание о Преображенской стороне» и «Преображенский край» [521, с. 213–216]. Получится очень интересно и поучительно…

(36) Вот пример такого антагонизма потребностей у одного и того же человека: наркоман одинаково реально нуждается и в принятии наркотика, и в том, чтобы сохранить свое здоровье — а следовательно, не принимать наркотик [подробнее об антагонизмах потребностей и интересов одного и того же субъекта см. 72, с. 12–13].

(37) То, что вера в рай и ад родилась именно в среде эксплуатируемых классов, очень ярко иллюстрируется процессом возникновения и укоренения этой веры в иудаизме. В то время, когда этот процесс еще не завершился, в иудаизме доминировали три секты, очень четко отличавшиеся друг от друга по социальному составу и социально-политическим установкам: саддукеи, фарисеи и ессеи. Саддукеи выражали интересы верхушки духовенства, землевладельческой аристократии, богатейших купцов и ростовщиков; фарисеи — «средних классов»; ессеи (зачастую называвшие себя просто «эвионим», «нищие») — городской и деревенской бедноты. Так вот, именно фарисеи и ессеи придерживались веры в рай и ад, в то время как саддукеи ее отвергали.

(38) В тех случаях, когда новыми эксплуататорами становились лидеры повстанцев, пришедших к победе под знаменем атеистической идеологии, эти новые господа все равно рано или поздно брали себе на службу ранее отвергавшуюся ими же религию (в том числе и религиозную веру в рай и ад). В СССР этот процесс (начавшийся еще в 20-е гг. — вспомним движение обновленцев в Русской православной церкви и его взаимоотношения с новой властью) стал очевидно необратимым во время Второй мировой войны и после нее: Сталин, почистив репрессиями кадры священнослужителей (на место которых пришла вполне послушная ему смена), начал очевидно брать традиционные конфессии под свое покровительство и превращать их и их вероучения в идеологические орудия власти неоазиатской бюрократии (в каковом качестве они, наряду с официальной атеистической идеологией КПСС и ее официальными идеологами , пробыли вплоть до распада СССР — а после этого распада плавно, органично, естественным образом вновь стали главным идеологическим орудием эксплуататоров). Приоритет при этом явно отдавался, как и при царском режиме, Русской православной церкви. Подробнее об этом см. в книге Е. Зубковой «Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945–1953» [216, c. 88–95]. Здесь мы приведем лишь один забавный пример оттуда, ярко иллюстрирующий нежнейшую дружбу РПЦ с «безбожной» властью:

«В Красногвардейском районе Ростовской области у председателя сельсовета и местного священника сложились такие отношения. Вызывает председатель священника и говорит ему: „Вот что, батюшка, помоги провести заем“. Батюшка в ответ: „Хорошо, у меня тоже из центра на этот счет есть директива“. Председатель просит; „Вот, батюшка, еще что, ты уговори колхозников, чтобы на Пасху работать вышли, ведь сев надо кончить“. А батюшка отвечает: „Вот на этот счет я такой директивы из центра не получал“».

Конечно, и после войны отношения неоазиатского государства СССР с церквями не были всегда одинаково теплыми: время от времени государство в чем-то ущемляло духовенство, затем отношения вновь улучшались. Но это совсем не было похоже на принципиальную борьбу атеистов с религией: просто господа чиновники время от времени напоминали своим слугам-священникам, кто в доме хозяин.

(39) Революционной сектой (вернее, группой родственных революционных сект) было и раннее христианство, что блестяще доказал Карл Каутский в своей книге «Происхождение христианства» [267]. Впоследствии христианство претерпело процесс перерождения, в точности аналогичный тому, что претерпели социал-демократические и коммунистические партии.

(40) Яркими современными примерами того, как бунтарские стремления разоряемых крестьян сразу же, на корню организовываются и возглавляются (и тем самым губятся) эксплуататорами, тянущими жилы из самих же этих крестьян, являются, во-первых, многочисленные «радикально-исламистские» (а вернее, исламофашистские — этот термин, введенный в оборот Ф. Фукуямой для обозначения исламских фундаменталистов-экстремистов, в большинстве случаев верен и точен) организации — такие, как «Аль-Каида», «Хизб-ут-Тахрир», «Талибан», современные ваххабиты (по крайней мере, большинство из последних), «Хамас», «Братья-мусульмане» и пр. Это — пример фашистской, крайне правой ассимиляции эксплуататорами протестной энергии эксплуатируемых масс, ее использования как орудия в разборках между разными группировками мировой буржуазии. Примером же умеренно-левой , социал-соглашательской (т. е. левобуржуазной , радикально-демократической) ассимиляции того же рода является левое крыло движения «базовых церковных общин» в Латинской Америке, идеологией которого является т. наз. «теология освобождения» [фактический материал по этой теме см. в 180].