Владислав Бугера - Сущность человека

Но несмотря на то, что списывание на биологию тех уродств, которые классовое общество закладывает в психику своих членов, всегда очень плохо доказывается, такой подход к пониманию этих уродств как стал популярным в психологии XIX века (в связи с тем, что в ней возобладал домарксов механистический материализм), так и по сию пору остается — как в психологии, так и в массовом сознании. На то есть две основные причины. Во-первых, генотип человека все еще до такой степени остается terra incognita, что на него можно списать, как на бога, все что угодно, отложить более подробные объяснения на неопределенное будущее — и при этом все-таки создать иллюзию научного объяснения сути дела. Во-вторых — и в-главных — когда очень хочется оправдать и освятить классовое общество, приходится списывать его уродства либо на козни неких сатанинских сил, либо на биологическую «природу» человека (зачастую эти два трюка совмещаются у одного и того же автора). В результате мы сплошь и рядом читаем и слышим утверждения такого типа:

«Советский период нашей истории интересен и тем, что фактически отсутствовали социальные мотивы преступлений. Нас воспитывали в системе строгих нравственных ценностей: не воруй, уважай старших, будь совестливым, нестяжательным, целомудренным. Как результат: низкий уровень детской преступности (интересно, неужели автор действительно полагает, что в 20-50-е, а также в 80-е гг. — то есть в бóльшую часть „советского периода“ — в СССР уровень детской преступности был низок? — В. Б.).

…Конечно, существуют рожденные от природы биологические преступники» [469].

Это, разумеется, чистой воды мифотворчество — откровенная, бесстыдная апология того классового, эксплуататорского неоазиатского строя, который существовал в СССР. Но встречаются и более наукообразные заявления:

«…когда исследователи из Медицинского колледжа в Джорджии посмотрели под микроскопом ультратонкую структуру мозга девяти аутичных больных, они были удивлены.

Основное внимание ученые обратили на то, каким образом клетки коры головного мозга „упакованы“ и связаны друг с другом. Такая структурная единица, объединяющая группу клеток, носит название микроколонки. Как правило, каждая из них содержит от 80 до 100 нейронов и имеет функциональные связи с другими микроколонками. В мозге больных аутизмом эти структуры меньше по размеру, чем у здорового человека. Но зато их количество гораздо больше, а связи между ними более сложные и разветвленные. Авторы работы создали компьютерную модель строения аутичного мозга и подтвердили, что при таком устройстве возбудимость нервных клеток повышена, а торможение снижено.

„Мы думаем, что строение микроколонок имеет прямую связь с возникновением аутизма, — подчеркивает руководитель группы Мануэль Казанова. — Психическая деятельность — это не свойство отдельной нервной клетки, а результат их взаимосвязи друг с другом“.

Исследование заставило ученых совершенно по-другому взглянуть на психические особенности больных аутизмом. По-видимому, из-за чересчур многочисленных нервных связей их мозг слишком чувствителен ко всем внешним воздействиям. Они страдают от громких звуков, яркого света и других вмешательств окружающего мира в свою жизнь. Этим и объясняется их стремление уйти, спрятаться от внешнего мира. У пациентов с аутизмом часто случаются эпилептические припадки именно из-за того, что в их нервной системе страдает торможение» [439].

Во-первых, далеко не у всех аутистов вообще бывают эпилептические припадки. А во-вторых, перед нами — типичный пример научного исследования, не доведенного до конца : когда мы открываем какое бы то ни было органическое отличие психически больных людей от здоровых, всегда следует задаваться вопросом — а не является ли это отличие вторичным по отношению к психическому заболеванию — не столько его причиной , сколько продуктом ? В данном случае, так же как и в массе других, это не было сделано… А зря: как психиатрам, так и нейрофизиологам давно уже пора усвоить, что психология — это всегда социальная психология, и никакой иной просто не может быть.

(20) Эти новые переживания обычно интерпретируются полупервобытными, полуцивилизованными людьми как результат действия злых мистических сил, некоей черной магии.

(21) А теперь рассмотрим в свете сказанного выше тот факт, что у многих цивилизованных народов существуют мифы о «золотом веке», райской жизни, которой жили люди в прошлом и которую они безвозвратно утратили. Некоторые из этих мифов содержат удивительно точные параллели с реальной историей перехода человечества от первобытного общества к цивилизации — причем на чем более низком уровне цивилизации стояли эти народы в момент создания окончательной редакции мифа, т. е. чем ближе к первобытному обществу они были и чем менее могла стереться память о нем в их преданиях, тем больше таких параллелей и тем существеннее и точнее они.

Это можно увидеть, сравнивая, например, древнегреческий миф о «золотом веке» в редакции поэта Гесиода и древнекитайский миф на ту же тему в редакции Конфуция. Китай времен Конфуция обладал гораздо более высокоразвитой цивилизацией, чем Древняя Греция времен Гесиода; и вот мы видим, что для Конфуция и современных ему китайцев «золотой век» — это очень авторитарное цивилизованное общество, в котором подчиненные беспрекословно покоряются начальникам (собственно говоря, конфуцианская редакция этого мифа — не что иное, как оправдание власти китайской государственной бюрократии, одним из идеологов которой был Конфуций), а вот в описании Гесиода «золотой век» предстает обществом с немалыми элементами коллективизма.

В этом смысле очень показателен библейский миф об изгнании первых людей — Адама и Евы — из рая, дошедший до нас в нынешнем его виде с тех времен, когда сложившие его семитские племена хотя и были уже вполне цивилизованными, но еще находились на очень низком уровне культурного развития.

Итак, Адам и Ева жили в раю, где питались тем, что давала им дикая райская природа, не занимаясь ни земледелием, ни скотоводством, ни ремеслами. В то время они не знали добра и зла (аналогия с первобытными людьми, которым была незнакома ситуация нравственного выбора, поскольку ничто не побуждало их нарушать их нравственные нормы — обычаи племени). Познав добро и зло (т. е. ситуацию нравственного выбора), они были изгнаны из рая и обречены на довольно-таки мучительное существование, в процессе которого им пришлось перейти к новым видам производственной деятельности (согласно тексту Библии, к земледелию).

Такие аналогии наталкивают на мысль, что библейский миф о грехопадении — не что иное, как закрепленные в легендах воспоминания древних семитов о первобытном обществе и переходе от него к цивилизации. Разумеется, очень искаженные воспоминания. Например, в библейском мифе перепутаны местами причина и следствие: если на самом деле изменения нравственности людей были следствием развития производительных сил, то согласно мифу они были его первопричиной. Но для мифа это простительно: те суровые требования, которые мы предъявляем к историческим документам и научным теориям, неприменимы к мифам. Какой может быть спрос с народной сказки… Даже если в ней сохранились хотя бы какие-то элементы реальной исторической памяти, это уже заслуживает удивления и восхищения.