Владислав Бугера - Сущность человека

«Групповая собственность» — это вообще бессодержательное понятие, потому что из него совершенно неясно, о какой именно группе идет речь: о коллективе или об авторитарно управляемой группе. Что же касается выражения «коллективная собственность», то оно станет содержательным научным понятием лишь при том условии, что слово «коллектив» будут употреблять в том значении, которое мы придали ему выше; если же «коллективом» по-прежнему называть всякую группу, осуществляющую кооперированную деятельность, то и это понятие останется бессодержательным… А вот понятия «общественная собственность», «отношения общественной собственности» заслуживают более подробного рассмотрения.

Из буквального смысла слов «отношения общественной собственности» следует, что к этой самой собственности причастно все общество, то есть все члены общества. Это значит, что, например, при отношениях общественной собственности на производительные силы (т. е. на средства производства и человеческие рабочие силы) все общество в целом является такой группой людей, внутри которой преобладают отношения коллективной собственности на производительные силы (а следовательно, и отношения коллективного управления производством, распределением и потреблением; иначе говоря, все общество является единым коллективом, владеющим и управляющим своими производительными силами). Отсюда следует, что выражение «отношения общественной собственности» означает отношения коллективной собственности, преобладающие внутри всего общества, взятого в целом . А это, в свою очередь, означает, что при отношениях общественной собственности все общество организовано так же, как была организована классическая, еще не начавшая разлагаться первобытная община: целый ряд управленческих решений принимают совместно и на равных , без деления на начальников и подчиненных, все члены данного общества, а в тех случаях, когда руководители все-таки нужны, всех этих руководителей очень плотно контролируют — и могут сменить в любой момент — их подчиненные 13 .

Такое понимание термина «отношения общественной собственности» очень хорошо согласуется с тем, как молодые Маркс и Энгельс различали «действительную» и «мнимую» коллективность. Перечитав их работу «Немецкая идеология», мы убедимся, что мнимая, суррогатная коллективность присуща, по их мнению, такому обществу, в котором отсутствуют отношения общественной собственности на средства производства; что же касается коммунистического общества, в котором средства производства находятся в общественной собственности, то именно оно характеризуется действительной коллективностью. В работе Ленина «Государство и революция» [см. 348] не только коммунистическое, но даже переходное к коммунизму (то есть возникающее сразу же после взятия пролетариатом политической власти ) общество описывается как такое, в котором все начальники могут быть в любой момент переизбраны своими подчиненными, не имеют практически никаких материальных привилегий, и любой член общества имеет вполне реальный шанс быть избранным на ту или иную руководящую должность, для чего ему необходимо только одно — заслужить себе авторитет среди своих товарищей, таких же, как он, равноправных членов этого общества-коллектива. Однако тот же Маркс удивительным образом противоречил сам себе, когда писал, например, о «коммунизме перуанцев» (имея в виду времена кастовой монархии инков, когда в Перу существовало одно из наиболее авторитарных обществ в истории человечества) в «Капитале» [401, с. 449]. Поль Лафарг — видный марксистский идеолог, ученик и зять Маркса — высказывался об инкской империи в том же духе, причем поразительно хвалебным тоном:

«В Перу существовало чудесное коммунистическое государство…» [343, с. 34].

В отличие от Лафарга, Ленин всегда утверждал, что коммунизм — это общество, где не может быть государства. В «Государстве и революции» он категорически настаивал на том, что переход к коммунизму может происходить не иначе, как через отмирание государства, и что диктатура пролетариата, расчищающая обществу путь к действительной коллективности, с момента своего рождения воплощается в отмирающем государстве , в полугосударстве, — то есть в коллективе вооруженных пролетариев, осуществляющем политическое авторитарное управление (политическую власть) лишь по отношению к другим классам общества, а не к самим пролетариям, и перестающем осуществлять какую бы то ни было власть по мере исчезновения деления общества на классы. Однако и Ленин, противореча самому себе, ухитрялся протащить государство в коммунизм (точнее, в его первую стадию, в социализм) — хотя и делал это более тонко, изощренно, незаметно, чем Маркс и Лафарг. Вот что он написал практически в то же самое время, когда заканчивал брошюру «Государство и революция»:

«…социализм есть не что иное, как государственно-капиталистическая монополия , обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией» [349, с. 192].

Государственно-капиталистическая монополия, как и вообще любая капиталистическая фирма, — это организация крайне авторитарная, сугубо иерархическая, доля коллективных отношений внутри которой невелика. Во всякой государственно-капиталистической монополии — так же, как и вообще во всякой капиталистической монополии — управляющее меньшинство по определению владеет рабочими силами управляемого большинства, отчужденными от последнего. Социализм же, то бишь первая стадия коммунизма, — это, как его определяли сами же Маркс и Ленин, есть общество, в котором средства производства находятся в общественной собственности; а значит, говоря нашим языком, внутри этого общества преобладают отношения коллективной собственности и коллективного управления производительными силами. Такое общество суть единый коллектив, владеющий и управляющий производительными силами. Формирование такого коллектива означает превращение всех начальников в полностью контролируемых, сменяемых в любой момент их же собственными подчиненными — а следовательно, не являющихся авторитарными собственниками рабочих сил этих подчиненных; если мы перечитаем «Государство и революцию», то увидим, что даже в пролетарском «полугосударстве» (которое Ленин мыслил как переходное к социализму образование, авторитарно управляющее остатками непролетарских классов) не может быть и речи об отчуждении рабочей силы от непосредственных производителей (иначе говоря, ленинское «полугосударство» ни в каком отношении, ни в какой степени не может быть государственно-капиталистической монополией ). А поскольку начальники, ранее не контролировавшиеся или мало контролировавшиеся подчиненными, в массе своей никогда не бывают склонны добровольно расставаться со своей властью и связанными с нею привилегиями, то это значит, что одной из необходимых предпосылок начала формирования коллективистского (социалистического, коммунистического) общества является предварительное уничтожение всех авторитарных организаций, как политических, так и экономических 14 . Иначе говоря, сколько ни пытайся «обратить» государственно-капиталистическую монополию «на пользу всего народа» — все равно, независимо от того, будет ли народу жить лучше или хуже, никакого социализма не получится, а сохранится такое общество, в котором одни люди владеют средствами производства, а также рабочими силами других людей, не причастных к собственности на свои же рабочие силы. Сохранится то общество, которое сами же Маркс, Ленин и их ученики называли классовым и эксплуататорским — и которому, как мы видели, противопоставляли перспективу действительно коллективного социалистического и коммунистического общества, где все владеют и управляют всеми.