Реми Хесс - 25 ключевых книг по философии

Ознакомление с Формированием научного духа позволило нам усвоить, что эпистемология Башлара — это в основном учет революции Эйнштейна в физике.

Кроме того, эта книга выражает протест против преподавания наук, которое велось в коллежах и лицеях в 1920 году. Министерские инструкции были оскорблением здравого смысла. Господствующий позитивизм мешал говорить о составе материи в том виде, в каком ее открывала бурно развивающаяся физика. Теорию атома не следовало преподавать:

«Цель состояла в том, чтобы не произносить слово „атом“. О нем всегда думали, но никогда не говорили. Некоторые авторы, испытывая запоздалые угрызений совести, давали краткое описание истории атомных доктрин, но это описание у них всегда следовало после исключительно позитивистского изложения. И тем не менее сколько правильных книг стали бы яснее, если бы их разрешили читать наоборот!» (Атомистическая интуиция, 1935).

Башлар создает историю наук «в обратном направлении». Этой историей он показывает, как дух увязает в препятствиях, которые воздвигает его бессознательное. По мнению автора, исходить из настоящего — значит прояснить прошлое. Если мы хотим двигаться вперед, надо вернуться в прошлое, чтобы посмотреть, как были преодолены препятствия, стоявшие на пути знания, и вернуться в настоящее с багажом этой социальной исследовательской работы, чтобы вооружиться новым критическим отношением, которое должно позволить нам следовать дальше в развитии знания.

Мы увидели, что история наук не похожа на любую другую историю. Она должна работать по принципу возвратного действия. Надо быть критичным по отношению к ошибочным теориям и понимать, как эти ошибки вкрались. Эпистемология Башлара, таким образом, принимает эстафету от философии наук Канта или, уходя еще дальше, от теории знания.

После Канта философия наук была

«чем-то похожим на комиссию по контролю без полномочий условий пригодности знания. Разумеется, ученые поспешили обойти указы такого органа, хотя он и преследовал их своими запретами, табу и ограничениями под предлогом предотвращения опасности (мнимой) того, что наука превратится в беззаконие или станет пристрастной» (Пьер Кийэ).

Башлар — мутант. Его привлекает кризис. Для него знание — всегда лишь временное. Надо всегда быть готовым к разрушению:

«Мы сделаем очевидным полемическое обобщение, переводящее причину „почему“ в плоскость „а почему бы нет“. Мы дадим место ложному умозаключению по соседству с аналогией и покажем, что вместо старой философии „так как“ приходит научная философия, философия „а почему бы нет“. Как говорит Ницше, „все, что окончательно, рождается лишь из „несмотря на““» (Новый научный дух, 1934).

Такой путь ведет его к невероятной строгости по отношению к исследователям, которые предшествовали нашей эпохе. Башлар считает, что наука стала новой. Раньше была лишь предыстория. Совсем немногие ученые XVIII века избегли его критической оценки. Стать ученым — это, если хотите, аскетический идеал: «Надо, чтобы каждый разрушал первую интуицию сильнее, чем свои фобию, пристрастия и склонности» (Психоанализ огня). Это обоснование философии отрицания. Эта аксиома относительности — «не ньютоновская», то пространство — «не эвклидовское». Сам Башлар определяет себя как некартезианец, неаристотелевец и т. д. Следствием этого является включение в теорию познания отрицаемой системы и ее ретроактивное обоснование.

Из всех наук Башлар считает законной, и возможно в этом его ограниченность, лишь науку о мире минералов. Он с недоверием относится к биологии и целиком пренебрегает «гуманитарными науками». Его эпистемология, даже если она и стоит в стороне, тоже не избежала этой участи.

1905–1980

Методические вопросы

1960

Философия Сартра тесно связана с его жизнью и литературным творчеством. Он действительно был образцом, с которым отождествляли себя по крайней мере два поколения. Духовное влияние Сартра и его всемирная известность связаны со всем разнообразием его творчества: роман, пьеса, биография и автобиография, литературная критика, политическое эссе, репортаж, кинематограф, журналистика, радио, политическая борьба. Сартр как явление возникает в то время, когда необходимыми становятся средства массовой коммуникации. Его личная жизнь, связь с Симоной де Бовуар сыграли для его известности не меньшую роль, чем творчество.

Его философское творчество насчитывает три трактата: Воображаемое (1940), Бытие и ничто (1943) и Критика диалектического разума (2 тома, 1960,1985). Основой философии Сартра является существование. Он ставит перед собой вопрос о том, что создает личность. С одной стороны, существуют социальные и учредительные установки: мы являемся продуктом жизненного окружения (семья, вписанная в общественный класс, время, система производства, культура). С другой стороны, есть действия личности, направленные на самосозидание: Важно не то, что сделали с нами, а то, что делаем мы с тем, что сделали с нами ( Сент Женэ, 1952). Всю свою жизнь Сартр не переставал задавать себе этот вопрос, и его Флобер — попытка показать, как этот писатель, происходивший из мелкобуржуазной нормандской семьи, стал автором, которому удалось отразить свою эпоху.

Книга Слова (1954–1963) представляет собой автобиографию детства. В ней он говорит о своем «литературном неврозе: дружные всходы». Будучи ребенком, Сартр искал в культуре средство самопородиться, воспроизвестись, стать дитем своих произведений, превратившись в книгу. Под влиянием дедушки литература заменяет мальчику отсутствующего отца. В Словах Сартр далее говорит, что теперь он вылечился от этого невроза, который, однако, составляет теперь основу его характера, ибо «нельзя вылечиться от себя».

Сартр, охваченный порывом познания своего «бытия-в-мире», обнаруживает «смежность» — понятие, которое он разрабатывает впоследствии, открыв для себя Гуссерля. Смежность — это чувство «быть лишним в мире». Если взять высказывание Мишеля Конта, его биографа, то «Я мыслю» Декарта в применении к Сартру звучало бы так: «Я — лишний, стало бытья существую». Это «лишний» переживается как чувство существования, как тошнота.

Смежность — это то, что я наследую. В то же самое время одновременно мое существование поддерживается только движением, с помощью которого я проникаю в свое бытие, планируя себя на будущее, которое не решается заранее; наоборот, я чувствую, что должен свободно его реализовать.

Как только я соглашаюсь жить, я становлюсь ответственным за свое существование. Такое принятие жизни непроизвольно. Оно предшествует любому желанию жить. Только самоубийство является произвольным. Это та ситуация, в которой воля уничтожает саму себя. По мнению Сартра, человек приговорен быть свободным. Ситуация, в которой появляется такая свобода, является данной и не выбирается: я не выбираю свое тело, как не выбираю и свое историческое, географическое, общественное и прочее место, но я несу ответственность за тот смысл, который вкладываю в совокупность этих фактов.