Владислав Костюченко - Класическая веданта и неоведантизм

Vish — первоначально означало «племя», «поселение», «община».

«Второе рождение» членов трех высших варн — это своеобразное посвящение (упанаяна), сопровождающееся надеванием особого шнура и дающее право на изучение вед.

См. Бонгард-Левин Г. М., Ильин Г. Ф. Древняя Индия. М., 1969, с. 174–175.

Третий из богов, входящих в «тримурти», — Брахма в силу его несколько искусственного происхождения не стал основой специального культа, образ его постепенно поблек.

Интересно, что и в XX в. многим индийцам, пропавшим без вести во время войны и «заочно» включенным в поминальные обряды, приходилось по возвращении домой проходить через всю длинную цепь «самскар», начинающихся с рождения, по второму разу! (Walker В. The Hindu World, vol. 2, p. 147–149).

О различных этапах эволюции религиозных представлений в Индии см.: Oldenberg Н. Die Religion des Veda. Stuttgart, 1917; Gonda J. Die Religionen Indiens; Glasenapp H. Der Hinduismus. Munchen, 1922; Ильин Г. Ф. Религии древней Индии. М., 1959; Гусева И. Р. Индуизм. М., 1977.

Строго говоря, не только ее. Но нас интересует прежде всего именно этот аспект.

«Ригведа» представляет особый интерес как наиболее ранний и оригинальный источник, относящийся к рассматриваемому периоду. «Самаведа» и «Яджурведа» малооригинальны (так, в «Самаведе» из 1549 гимнов 1474 повторяют с некоторыми вариациями тексты «Ригведы»). «Атхарваведа» же, будучи создана позднее и в иной среде, относится скорее к переходному периоду между этапами ведизма и брахманизма. Мы используем текст «Ригведы», изданный Т. Ауфрехтом в конце прошлого века и переизданный без изменений в ГДР (Aufrecht Th. Die Hymnen des Rigveda, Th. I, II. Berlin, 1955), а также наиболее авторитетный из имеющихся переводов этого текста, выполненный К. Ф. Гельднером и помещенный в Harvard Oriental Series (vol. 33–35. London, 1951). При ссылках на гимны «Ригведы» (РВ) римская цифра означает номер мандалы, арабская с курсивом — номер гимна, последующие — номера строф.

Переплетение всех трех указанных направлений особенно наглядно видно в знаменитом гимне-загадке самого глубокомысленного и «темного» из ведийских поэтов — Диргхатамаса (РВ I 164). Интересно, что в гимне можно проследить практически все типы параллелей, которые более отчетливо обнаруживаются в упанишадах (см. гл. 2). В этом смысле при всей неопределенности гимн (это набор загадок, допускающих, как правило, несколько решений) все же имеет ключевое значение для понимания тенденций, ведущих от вед к упанишадам (Gieliecki W. М. Pomysly Filozoficzne w Hymnach Rig-Vedy. Krakow, 1911, s. 38–58; Asya vamasya hymn, ed. by D-r C. Kunhan Raja. Madras, 1956).

Разумеется, космическое в данном случае не исключает, а включает социальное (см. сказанное выше о ведийской религии).

Триадичность — вообще излюбленный принцип классификации всевозможных явлений в ведах (Gonda У. Triads in Veda. Amsterdam, 1976). Будучи первоначально связан с простейшей антропоморфной моделью порождения (отец, мать, ребенок), принцип этот, как показывает Гонда, получает все более утонченные и обобщенные истолкования, используется для выделения различного рода пар противоположностей и охватывающего их единства. В связи с зарождающимся разделением функций в ведийских племенах можно выделить и социоморфный аспект ведийских триад (Dumezil У. Les dieux des Indo-Europeens. Paris, 1952).

Grassmann H. Worterbuch zum Rig-Veda. Leipzig, 1873, p. 463–464.

См. Невелева С. JI. Мифология древнеиндийского эпоса. М., 1975, с. 39–40.

Gonda У. Die Religionen Indiens, Bd I, S. 51.

Характерно, что в ранних комментариях к «Ригведе» этимология имен ведийских божеств прямо связывается с их функциями (The Brihad-Devata. — «Harvard Oriental Series», 1904, vol. VI, p. 27–31).

Gonda J. The dual deities in the Rigveda. Amsterdam, 1974.

Об этом см.: Чаттопадхьяя Д. Локаята даршана. М., 1961, гл. VIII.

Краткое изложение упомянутых трех точек зрения см.: Glasenapp И. Die Religionen Indiens. Stuttgart, 1955, S. 73–74.

См.: Невелева С. А. Ук. соч., с. 25.

Mahadevan Т. М. P. Gaudapada. A Study in early Advaita. Madras, 1960, p. 107–108.

Мы еще будем иметь возможность убедиться в значимости принципа «всё — во всём» для веданты. Отметим лишь, что принцип этот связан не только с историей данной школы. Он по-своему проявился, например, и в учении джайнов об атоме как своего рода микромире (с потенциально бесконечными возможностями, выявляемыми в ходе эволюции), и в учении санкхьи о составленности и мельчайших вещей, и всего космоса из трех компонентов — гун, и т. д.

Gonda У. Some observations on the relations between «gods» and «powers» in the Veda. Gravenhage, 1957.

Подробнее о роли риты в ведийском космосе см.: Brown N. Duty as Truth in the Rig-Veda. — India major. Leiden, 1972, p. 57–67.

Об этих «неявных» космогонических представлениях см.: Gonda У. Die Religionen, Bd I, S. 55–62.

Относительно этих трех истолкований мифов см. соответственно: Monier-Williams M. A. Sanscrit-English Dictionary Delhi, 1976, p. 1007, Косамби Д. ук. соч., с. 87–88, Gonda J Die Religionen Indiens, Bd I, S. 56—57

Данный ряд представлений, конечно, очень близок к тому, что мы наблюдаем и в древнегреческой мифологии. Отметим, однако, что позитивная оценка меры (и измеренного) не оказывается в данном случае последним словом Наряду с оппозицией «хаос — космос» (сохраняющейся в индуистском учении о циклах) появляется оппозиция принципиально неизмеримого и доступного мере мира «имен и форм» (нама-рупа). В этом контексте мера выступает уже как показатель несовершенства (этимологически «мировая иллюзия» maya проистекает от глагола ma — «измерять»).

Ср. орфические представления о «мировом яйце»

Некоторые исследователи (см, напр, Hinyanna М Outlines of Indian philosophy London, 1932, p 42) усматривают в упомянутом выше представлении о «преизбыточности» Пуруши зачаток так называемого панентеизма (см гл 2). Термин введен в 1828 г. немецким философом К. X. Краузе. Впрочем, размежевание между натуралистическим пантеизмом и панентеизмом относится к более поздним временам (эпоха упанишад).

Однако «погребальные гимны» «Ригведы» (X 16–18) не вполне последовательны. Признавая необходимость «возвращения» заимствованных человеком космических сил к их истокам, они в то же время выражают веру в сохранение некоторого неопределенного «остатка» (основы для загробного существования). Более последовательное проведение воззрения о неизбежности «космического рассеяния» человека приводит впоследствии к возникновению материалистического учения Аджиты Кесакамбалина, отрицавшего загробное существование (см. Чаттопадхьяя Д. Ук. соч, с. 551)