Виктор Крафт - Венский кружок. Возникновение неопозитивизма.

Предложения и проблемы некоторой области относятся либо к объектам этой области, их свойствам и отношениям, либо к логическим отношениям понятий, предложений, теорий, которые говорят об этих объектах. Предложение должно быть либо подлинным объектным предложением, синтаксическим предложением, либо — как квазисинтаксические предложения — допускать преобразование в чисто синтаксическое предложение. Если это невозможно, то предложение вообще не имеет никакого научного содержания. Переводимость в синтаксическое предложение образует критерий осмысленности для всех тех предложений, которые не являются ни подлинными объектными предложениями, ни чисто синтаксическими.

Взгляд на философию с этой точки зрения дает новое, более точное определение философии как науки. С вопросами об объектах философия не может иметь дела, поскольку ими занимаются конкретные науки, а собственной области объектов у метафизики, выходящей за пределы опыта, нет. Поэтому вопросы, которыми занимается философия, могут быть только логическими вопросами, а именно вопросами логического анализа науки 128 128 Критическую оценку этого взгляда Петцелем см. в: Petzäll // Theoria, 1936. S. 359f. . В своем общем синтаксисе Карнап показал, что все логические отношения, будучи формальными, относящимися только к «последовательности и (синтаксическому) виду знаков языковых выражений», могут быть сформулированы как синтаксические. Отсюда Карнап сделал вывод о том, «что все осмысленные проблемы философии», по крайней мере не метафизической и не занимающейся ценностями философии, «относятся к синтаксису» 129 129 Die logische Syntax der Sprache. S. 206, 207. . Опять-таки Витгенштейн впервые высказал похожее понимание философии и ее отношения к логике науки и синтаксису (в «Логико-философском трактате»), но не сформулировал ни логики науки, ни синтаксиса. Синтаксические определения, с его точки зрения, можно сформулировать без ссылки на смысл; напротив, предложения логики науки относятся к смыслу научных понятий и предложений.

Однако обычно философия очень мало занимается чисто формальными вопросами символических систем. Большей частью, особенно при обсуждении оснований конкретных наук, ее вопросы относятся к мнимым объектам — пространству, времени, вещи, числу... Однако, по сути дела, они направлены на понятия, предложения, теории и их логический характер. Это квазисинтаксические вопросы. Философия есть логика науки, а логика науки есть синтаксис научного языка. Все ее вопросы при точной формулировке можно поставить как синтаксические вопросы. Поэтому Карнап полагал, что очень многие философские вопросы, которые считаются вопросами об объектах лишь вследствие содержательного способа речи, но фактически являются квазисинтаксическими, можно прояснить благодаря их переводу в формальный способ речи. Так, в спорах об основаниях математики можно устранить противоположность формалистского и логицистского истолкований чисел. Одни определяют числа как классы классов вещей, другие — как самостоятельный, исходный вид предметов. При формальном подходе эти противоположные истолкования говорят просто следующее: согласно одному, обозначения чисел являются обозначениями классов второй ступени; согласно другому, обозначения чисел являются выражениями нулевой ступени. И спор разрешается тем, что систему арифметики можно строить как на основе первого, так и на основе второго определения (S. 227). Предложение Витгенштейна «Мир есть совокупность фактов, а не вещей» также становится яснее, если перевести его в соответствующее синтаксическое предложение: наука есть система предложений, а не имен (S. 230).

Философские вопросы часто включают в себя «общие слова» и говорят о видах предметов. Порой это стимулирует постановку псевдовопросов о сущности этих видов предметов — сущности чисел, времени, универсалий и т.п. Такие псевдовопросы не возникают, если вместо общих слов используют соответствующие синтаксические выражения (числительные, временные координаты, предикаты). Благодаря переводу в предложения, говорящие об обозначениях, противоречия и бессмысленность становятся явными. Высказывания о «невыразимом», которые вслед за Витгенштейном принимал и Венский кружок, оказываются утверждениями о том, что существуют невысказанные предметы и положения дел, т. е. существуют обозначения предметов, которые нельзя обозначить, и высказывания о таких положениях дел, которые нельзя описать. Таким образом, они оказываются внутренне противоречивыми.

«В любой области науки можно высказываться либо с помощью предложений этой области, либо о предложениях этой области» 130 130 Ibid. S. 210. . Подлинными предложениями являются либо объектные предложения, либо синтаксические предложения. Однако они не разделены на особые области, как разделены конкретные науки и логика науки, но вместе присутствуют в конкретных науках. И те, и другие нужны там, где речь идет как об объектах, так и о понятиях и предложениях, а также о логических отношениях. То же самое верно и для логики науки, если к синтаксическим исследованиям добавляется еще обсуждение психологических, социологических и исторических обстоятельств использования языка. Когда логика науки обращается к конкретным наукам, то к их исследованиям добавляется еще анализ логико-синтаксических связей 131 131 Когда Карнап говорит (Die logische Syntax der Sprache. S. 210), что логика науки не имеет никакой собственной области, добавляемой к областям конкретных наук (или к области единой науки), что чистый и дескриптивный синтаксис должен быть «не чем иным, как математикой и физикой языка», то все-таки при этом образуется, по крайней мере, одна новая ветвь математики, скажем, теория групп. .

Однако это определение философии, которое сводит ее к предложениям о синтаксисе, т. е. о «последовательности и (синтаксическом) виде знаков языковых выражений», является слишком узким. Карнап сам согласился с этим. Задачу философии он теперь расширяет до «семиотического» (не путать с «семантическим») анализа языка науки и теоретических частей повседневного языка. «Семиотика» включает в себя анализ языка в трех направлениях: в отношении употребления языка, т. е. в прагматическом отношении, затем в отношении значения языковых знаков, в семантическом отношении, наконец, в отношении связи знаков без учета их значения, т. е. в синтаксическом отношении. В философии обычно взаимосвязаны все три направления исследований. В теории познания и философии науки (в философии естествознания, в основаниях математики) речь идет о приобретении выраженного в языке знания посредством восприятия, сравнения, подтверждения. В общем, такие исследования относятся к прагматике. Это психологические, социологические, исторические, т. е. эмпирические, исследования. В то же время здесь идет речь и о логическом анализе. Если принимают во внимание значение языковых выражений, то переходят в область семантики. И когда исследования осуществляются чисто формальным способом и выражаются в исчислении, они принадлежат сфере синтаксиса 132 132 Introduction to Semantics. S. 245. .