Роджер Бэкон - Избранное

В-восьмых, поскольку все сомнительное познается через достоверное, а любое заблуждение устраняется благодаря надежной истине. Но в математике мы можем прийти к полной и безошибочной истине, а также ко всякой достоверности без тени сомнения, поскольку математике свойственно демонстративное доказательство, основанное на собственных и необходимых причинах. И такое доказательство дает знание истины. И, равным образом, в математике для всего имеется доступный чувству пример и чувственный опыт образования фигур и счета, так что все очевидно для чувства; а потому в математике не может быть ничего сомнительного. Но очевидно, что в иных науках, при исключении благотворной помощи математики, имеется столько сомнений, столько мнений и заблуждений, привносимых людьми, которые невозможно разъяснить, поскольку в этих науках отсутствует опирающееся на их собственные возможности демонстративное доказательство от собственных и необходимых причин, так как в естествознании, по причине возникновения и уничтожения[198] их собственных причин, равно как и следствий, нет места необходимости. В метафизике демонстративное доказательство может быть только от следствий (поскольку, как очевидно из этой науки, мы познаем духовное на основании телесных следствий, а Творца — через творение); в этике не может быть демонстративных доказательств от собственных причин, как учит Аристотель; равным образом и в логике и грамматике очевидно, что здесь не может быть решающих доказательств — вследствие ущербности предмета этих наук. И поэтому только в математике имеются решающие доказательства от необходимых причин. И поэтому только здесь человек, основываясь на возможностях этой науки, может прийти к истине. Точно так же в иных науках имеются сомнения, мнения и противоречия, — по причине [несовершенства] нашей [природы], — так что редко наблюдается согласие даже в пустейшем вопросе или софизме, ибо не в возможностях этих наук обладать благодаря собственным силам опытами построения фигур и счета, на основании которых все должно удостоверяться. Поэтому только в математике имеется достоверность без сомнения.

Quare patet quod si in aliis scientiis debemus venire in certitudinem sine dubitatione et ad veritatem sine errore, oportet ut fundamenta cognitionis in mathematica ponamus; quatenus per earn dispositi possumus pertingere ad certitudinem aliarum scientiarum. et ad veritatem per exclusionem erroris. Et haec ratio potest per simile magis manifestari, et principale etiam [per] propositum nonum Euclidis. Sicut enim cognitio conclusionis se habet ad cognitioneni praemissarum, ut si sint in eis error et dubitatio, non possit veritas haberi per eas de conclusione, nec certitudo, quia dubium non cer tificatur per dubium, nec verum per falsum probatur, licet possit syllogizari ex falsis, syllogismo inference non probante; sic est de scientiis totalibus, quod illae in quibus sunt dubitationes vehementes et multiplices, atque opiniones et errores, dico saltern a parte nostra, oportet quod huiusmodi dubitationes et falsitates evacuentur per aliquam scientiam nobis certam, et in qua nec dubitamus nec erramus. Cum enim conclusiones et principia propria eis sint partes totalium scientiarum, sicut pars se habet ad partem, ut conclusio ad praemissas, sic scientia ad scientiam, ut scilicet scientia, quae est plena dubitationibus et opinionibus respersa atque obscuritatibus, non valeat certificari, nec manifestari, nec verificari, nisi per aliam scientiam notam et verificatam, et nobis certam et planam, sicut est de conclusione per praemissas. Sed sola mathematics, ut prius habitum est, manet nobis certa et verificata in fine certitudinis et verificationis. Quapropter per hanc oportet omnes alias scientias sciri et certificari.

Итак, ясно, что если мы собираемся достичь несомненной достоверности и безошибочной истины в иных науках, то нам следует полагать основание познания в математике, так как, подготовленные благодаря ей, мы сможем прийти к достоверности прочих наук и к истине, исключив заблуждение. И это умозаключение может быть лучше разъяснено с помощью подобного, главным образом, с помощью девятого положения [ Начал ] Евклида. Ибо познание заключения относится к познанию посылок таким образом, что если в них присутствуют ошибки и недостоверность, то обрести истину и достоверность в отношении заключения с их помощью невозможно, поскольку сомнительное не удостоверяется через сомнительное, а истинное не доказывается через ложное, и хотя можно построить силлогизм из ложных посылок, вывод силлогизма [в этом случае] недоказан. И так обстоит дело в отношении всех наук: в тех из них, в которых имеются сильные и многочисленные сомнения, а также мнения и ошибки (я говорю только о тех, которые [происходят] по причине [несовершенства] нашей [природы]), эти сомнения и заблуждения должны устраняться благодаря некоей науке, для нас достоверной, в которой мы не можем ни сомневаться, ни ошибаться. Ибо поскольку заключения и начала, ей присущие, суть части целых наук, то, как одна часть относится к другой части, например, заключение — к посылкам, так же и одна наука относится к другой науке: например, наука, изобилующая недостоверными [суждениями] и мнениями, а также неясными местами, не может обрести достоверность, ясность и истинность, иначе как благодаря другой науке, познанной и истинной, ясной и достоверной для нас (так, как обстоит дело и в случае заключения, [доказываемого] из посылок). Но только математика, как установлено ранее, пребывает для нас достоверной и истинной в высшей степени достоверности и истинности. Поэтому надлежит, чтобы через нее все прочие науки познавались и обретали достоверность.

Et quoniam iam per proprietatem istius scientiae ostensum est, quod mathematica est prior aliis, et eis utilis et necessaria, nunc ostenditur hoc per rationes sumptas a parte sui subiecti. Et primo sic, quia nobis est via nata a sensu ad intellectum, quoniam deficiente sensu deficit scientia quae est secundum ilium sensum, ut dicitur primo Posteriorum, quoniam secundum quod proficit sensus, proficit humanus intellectus. Sed quantitas est maxime sensibilis, quia est sensibile commune, et ab aliis sensibus sentitur, et nihil potest sentiri sine quantitate quapropter maxime potest intellectus proficerc circa quantitatem. Secundo, quia ipse actus intelligendi secundum se ipsum non perficitur sine quantitate continua, quia dicit Aristoteles in libro De memoria et reminiscentia quod omnis intellectus noster est cum continuo et tempore Unde quanta et corpora intelligimus intuitu intellectus, quia species eorum apud intellectum sunt Incorporeorum autem species non sic recipiuntur intellectu nostro; aut si fiant in eo, secundum quod Avicenna dicit tertio Metaphysicorum, non tamen hoc percipimus [nisi] propter occupationem fortiorem intellectus nostri circa corpora et quanta. Et ideo per viam argumentations et admirationis corporalium et quantorum investigamus rerum incorporalium notitiam, sicut Aristoteles facit in libro undecimo Metaphysicorum. Quapropter proficiet maxime intellectus circa ipsam quantitatem, eo quod quanta et corpora in quantum huiusmodi appropriantur intellectui humano secundum statum communem intelligendi Unumquodque est propter quod et illud magis.

И поскольку то, что математика предшествует прочим наукам, полезна и необходима для них, уже показано на основании собственных качеств этой науки, то теперь мы докажем это же на основании умозаключений, взятых a parte ее субъекта. И прежде всего так: нам присущ путь [познания] от чувства к разуму, поскольку при отсутствии чувства отсутствует и наука, соответствующая этому чувству, как сказано в I книге Второй аналитики , поскольку то, чего достигает чувство, достигает и разум. Но наиболее доступно чувственному восприятию количество, потому что оно есть общее чувственно воспринимаемое и воспринимается прочими чувствами, и ничто не может восприниматься чувством, если не обладает количеством, а потому разум может продвигаться [в познании] прежде всего в отношении количества. Во-вторых, потому что акт познания сам по себе не осуществляется без [наличия] непрерывного количества, поскольку Аристотель говорит в книге О памяти и воспоминании , что всякое наше познание связано с протяженностью и временем. Поэтому мы постигаем количественное и телесное взором разума потому, что формы такового присутствуют в разуме. А формы бестелесного воспринимаются разумом иначе: Авиценна в III книге Метафизики говорит, что если они и возникают в нем, то мы воспринимаем их [лишь] благодаря более сильному действию нашего разума в отношении телесного и количественного. Поэтому мы достигаем знания о бестелесных вещах благодаря тому, что удивляемся [наличию] вещей количественных и телесных и восходим с помощью логической аргументации [к существованию вещей бестелесных как их причин], как это делает Аристотель в XI книге Метафизики . Поэтому разум достигает наибольшего [познания] о самом количестве, поскольку количественное и телесное как таковое усваивается человеческим разумом сообразно общему ходу познания, и все обретается благодаря этому, и это — более значительное.