Эвальд Ильенков - Диалектика абстрактного и конкретного в Капитале К. Маркса

От Смита его отличает стремление рассматривать эмпирические факты последовательно и неуклонно с одной и той же точки зрения, строго зафиксированной в определениях исходного понятия, – с точки зрения трудовой теории стоимости.

У Смита эта точка зрения тоже присутствует, и именно поэтому он теоретик. Но она не является у него единственной точкой зрения, и в этом пункте Рикардо решительно возражает Смиту. У Смита теоретическое рассмотрение фактов (т.е. их анализ с точки зрения трудовой теории стоимости) то и дело уступает место чисто эмпирическому их описанию.

Рикардо же стихийно нащупал верный взгляд на природу теоретического анализа фактов. Отсюда его стремление к строго дедуктивному рассмотрению явлений и категорий.

В таком понимании дедукции, как нетрудно понять, нет еще ничего ни метафизического, ни идеалистического, ни формально-логического. В данном понимании дедукция равнозначна отрицанию эклектики в отношении к фактам. Это значит, что раз установленное понимание всеобщей природы, субстанции, всех особенных и единичных явлений должно оставаться одним и тем же на всем протяжении исследования и давать руководящую нить для понимания любого особенного и единичного явления.

Иными словами, дедукция в данном понимании (но только в данном!) является синонимом действительно теоретического отношения к эмпирическим фактам.

Известно, что именно отказ от попыток развить всю систему экономических категорий из одного установленного принципа (из трудовой теории стоимости) явился первым формальным признаком разложения школы Рикардо в политической экономии. Представители так [167] называемой «вульгарной экономии», а в еще большей степени той «ученовинегретной и бессистемной компиляции», которую Маркс заклеймил презрительным названием «профессорской формы разложения теории», восстали прежде всего как раз против дедуктивной манеры исследования учителя. Для них неприемлемо было то, что составляло решающее преимущество Рикардо как теоретика – его стремление понять каждую особенную категорию как превращенную форму стоимости, как сложную модификацию труда, создающего товар.

Принцип «вульгарной» и «профессорской» формы теоретизирования заключался в следующем: не удается вывести понимание реальных явлений из одной, общей им всем основы (в данном случае из трудовой теории стоимости), не упираясь тотчас же в противоречие, – значит вообще не нужно пытаться это делать, значит надо ввести еще один принцип объяснения, еще одну «точку зрения». Не помогает? Значит надо ввести второй, третий принцип. Надо-де учитывать и то и это, и пятое и десятое. «Дело не в противоречиях, а в полноте».

Не объясняется реальная рыночная стоимость (цена) капиталистически произведенного товара количеством затраченного на его производство необходимого рабочего времени? Ну что ж, значит не следует упрямствовать в односторонности. Почему не допустить, что стоимость проистекает не из одного единственного всеобщего источника, как полагал Рикардо, а из многих различных источников? Труд? – Да, и труд. Но не только труд. Нельзя недоучитывать и роли капитала, и роли естественного плодородия почвы; надо принять во внимание и капризы моды, и случайности спроса, и влияние времен года (валенки стоят дороже зимой, чем летом), и многое, многое другое, вплоть до влияния на рыночную конъюнктуру периодических изменений числа пятен на Солнце. Ни одну другую манеру теоретизирования Маркс не высмеивал так презрительно, как манеру «вульгарной» и «профессорской» псевдотеории. Эта эклектическая манера объяснять сложное явление множеством факторов и принципов, никак внутренне между собой не связанных, представляет собой, по меткому выражению Маркса, «настоящую могилу для науки». Теории, науки, мышления в понятиях здесь уже нет. Есть лишь перевод на доктринерский язык [168] экономической терминологии ходячих поверхностных представлений и их систематизация.

Дж.М. Кейнс, признанный гением и классиком всей современной официальной «наукой» капиталистического мира, вообще уже не позволяет себе говорить о «стоимости». По его мнению, это – миф, пустое слово. Единственной «реальностью» он признает только рыночную цену. Последняя же, согласно его теории, определяется стечением самых разнообразных обстоятельств и факторов, среди которых «труд» играет десятистепенную роль. Норма процента целиком зависит-де от эмоций владельцев капитала и является фактом чисто психологическим. Но и этого Кейнсу мало: «еще точнее, пожалуй, было бы назвать норму процента не в высшей степени психологическим феноменом, а феноменом в высшей степени условным» 4.

Кризис перепроизводства, согласно понятиям Кейнса, – «это простое следствие нарушения деликатного равновесия самопроизвольного оптимизма. Оценивая перспективы инвестиций, мы должны поэтому принимать во внимание нервы, склонность к истерии и даже несварение желудка и реакцию на перемену погоды у тех, от самопроизвольной деятельности которых они, главным образом, зависят» 5.

Ни о какой теории, ни о какой науке здесь, конечно, говорить уже не приходится. И если «вульгарная экономия» занималась преимущественно переводом ходячих поверхностных представлений на доктринерский язык, полагая, что вырабатывает «понятия», то современная буржуазная «наука» за понятия выдает уже иррациональные эмоции капиталиста, их схоластическое выражение. Дальше, как говорится, ехать уже некуда.

Маркс ясно показал, что после Рикардо, своей вершины, буржуазная мысль в области политической экономии вступила в фазу деградации. Разумеется, эта деградация маскируется высокими фразами, призывами к «трезвому», «индуктивно-эмпирическому изучению фактов» и пр. Противопоставляя свою «индукцию» – «дедуктивному методу Рикардо», представители разложения буржуазной политэкономии просто-напросто ратуют за эклектику против строгой теории. [169]

Для них неприемлемо его стремление понять все без исключения категории с последовательно выдержанной точки зрения трудовой теории стоимости, ибо, как они могли убедиться, эта точка зрения в тенденции своей неизбежно приводит к пониманию системы буржуазной экономики как системы неразрешимых антагонизмов и противоречий. Движущим мотивом этого отношения к Рикардо и к его дедуктивному методу является здесь просто апологетическое отношение к действительности.

Итак, Рикардо приходит к необходимости избрать дедуктивный способ рассмотрения эмпирических фактов вовсе не из своей приверженности к рационализму. Такой метод развития теоретических определений принимается им потому, что он единственно соответствует его стремлению понять систему буржуазной экономики не как совокупность более или менее случайных отношений людей и вещей, но как единую связную во всех своих проявлениях систему. Любую частную, особенную форму отношений производства и распределения богатства Рикардо хочет вывести из трудовой теории стоимости, из теории, выражающей всеобщую субстанцию, реальную сущность всех экономических явлений.