Александр Субетто - Ноосферный прорыв России в будущее в XXI веке

Параллельно Н.А. Морозов зачитывается романами Н.Г. Чернышевского, В. Гюго, романами из жизни итальянских карбонариев. Он узнает, что кроме монархий, существуют и республики. В Коле растет неприятие всякого угнетения и несправедливости. К восемнадцати годам он перечитал в библиотеке, вероятно, все, что имелось в русской литературе по истории революций. К лозунгу французской революции «Свобода, равенство, братство» он добавляет «наука» и делает своим девизом на всю жизнь.

Случайная встреча с неким студентом университета Блиновым круто изменила жизнь Морозова. Он знакомится с запретным журналом «Вперед», редактируемым П.Л. Лавровым и книгой Н.В. Соколова «Отщепенцы». В нем зреет чувство готовности к самопожертвованию в борьбе «за истину и справедливость».

В 1874 г. в 20-летнем возрасте Н.А. Морозов знакомится с Николаем Саблиным и Сергеем Кравчинским.

Сергей Михайлович Кравчинский, в котором «сочетались ум и воля, верность и отвага, бескорыстие и ответственность» стал для Морозова воплощением идеала революционера. «Мой лучший в мире друг» – так он называл Кравчинского всю жизнь [437] . Эта встреча и привлекла его к деятельности в тайном обществе революционеров – «чайковцев», называвших себя радикалами и делавших ставку в революционной борьбе на крестьян. В программе «чайковцев» «первым условием деятельности» ставилось «полнейшее отречение от всех признаков барства, понижение своей материальной обстановки почти до уровня той среды, где человек намерен действовать…» [438] . Н.А. Морозов принимает эту программу и включается в революционно-народническую деятельность. «Ходит в народ», ведет просвещенческую деятельность среди крестьян Московской и Курской областей. Начались первые аресты. В ходе следствия, в середине июня 1874 г., кто-то в жандармерии назвал его имя. Узнавший об этом попечитель Московского учебного округа князь Н.П. Мещерский немедленно распорядился исключить Морозова из числа учащихся 2-й Московской классической гимназии без права поступления в какое бы то ни было учебное заведение России. Как тогда говорили, Н.А. Морозова выгнали с «волчьим билетом».

Морозов перешел на нелегальное положение. Близилась зима 1874/75 гг. Морозов стал ходить «в народ» с паспортом на имя Воробьева. Это дало основание в последующем для подпольной партийной клички «Воробей». В ноябре 1874 г. остатки «чайковцев» (после полицейского разгрома организации) – Сергей Кравчинский, Дмитрий Клеменец, Дмитрий Лизогуб, Софья Перовская и др. – приняли решение – Николая Морозова и Николая Саблина переправить в Женеву для содействия создававшемуся там революционному журналу для народа.

4.2. Первый швейцарский цикл жизни

Начался швейцарский период жизни Морозова. Здесь он столкнулся с идеями анархизма бакунинцев, которые были совсем не близкими ему.

Женевский цикл для Морозова оказался насыщенным: работа в типографии, занятия в русской библиотеке М.К. Элпидина, лекции в Женевском университете, заседания секции Интернационала. В Женевском университете он слушал лекции К. Фохта, Э. Реклю. Последний был не только известным географом и социологом, но и бойцом национальной гвардии в период Парижской коммуны. С ним Морозов свел личное знакомство и пронес через всю жизнь глубокое уважение к его творчеству.

В этот период он читает в подлиннике труды А.И. Герцена, М.А. Бакунинина, К. Маркса.

Особое впечатление на Н.А. Морозова произвел «Капитал». Знакомство с ним он считал главным достижением своего пребывания в Швейцарии. Кроме того, он научился наборному делу. Но главная задача по созданию газеты для рабочих «Работник» решалась медленно. Много времени уходило на споры и дискуссии. Они отражали нарастающую оппозицию между народнической и марксистской идеологиями.

Морозов играл роль, по насмешливой оценке его сотоварища Жебунева, «ангела-миротворца». И это действительно было так, потому что после его отъезда разлады в редакции журнала усилились. Морозов принял непосредственное участие в выпуске трех газет с тиражом по 1000 экземпляров.

В Женеве он познакомился с П.Н. Ткачевым, лидером «русских якобинцев». Петр Никитич Ткачев был идеологом «русского бланкизма». К моменту знакомства с Морозовым он прошел тернистый путь русского революционера, сидел в Петропавловской и Кронштадской крепостях, отпускался царем на поруки матери, закончил экстерном юридический факультет Санкт-Петербургского университета, представил диссертацию, защитил ее и получил степень кандидата права, снова был арестован, 4 года (с 1869 по 1873) провел в тюрьме и сибирской ссылке, откуда в 1873 г. бежал. Ткачев впервые в русской легальной литературе опубликовал свой перевод устава I Интернационала.

Через Ткачева Морозов стал членом секции Интернационала, возглавляемой Густавом Лефрансе. В его членской книжке было записано по-французски: «Член Интернационала Николай Морозов, кузнец». Ткачев был интересен Морозову именно своими бланкистскими идеями, к которым приблизился он сам, почувствовав неготовность народа к революционным действиям против самодержавия.

Н.А. Морозов в это время выдвинул несколько социолого-политологических идей.

Первая отражала его взгляд на логику социальной эволюции. Социальное развитие, по его мнению, – это направленный процесс, вот почему его можно охарактеризовать некоторым вектором, длина которого зависит от условий, благоприятствующих или препятствующих течению такого процесса. Поэтому, считал Морозов, общественные цели могут не совпадать с главными направлениями эволюции, важно, чтобы проекция вектора, направленного на эту цель, давала «прибавку» по основному пути развития.

В своих мемуарах «Повести моей жизни» о своих социологических размышлениях он писал так: «Общественная эволюция стала представляться мне результатом действия различных прогрессивных и реакционных течений в человеческом обществе. “Не та сила, – думалось мне, – наиболее содействует эволюции общества, которая, на мой взгляд, ортодоксальна, прямолинейна. Помните ли вы параллелограмм сил, о котором когда-то учили в физике? Прямо направленная сила, но вялая и слабая, меньше будет содействовать движению вперед, чем две кривых, но могучих, энергичных, дающих равнодействующую в нужном направлении…”». [439] Именно эта философия лежала в основе терпимости Морозова к мнениям, с его взглядами не совпадающим. Будучи в движении социалистов, он тем не менее симпатизировал идеям либералов, но не примыкал к ним из-за их политической дряблости [440] .

Другая идея Н.А. Морозова повторяла тот закон, который автор этой книги сформулировал как «закон искажения великодушных идей» Достоевского.