Дэвид Лоуренс - Психоанализ и бессознательное. Порнография и непристойность

А теперь давайте вспомним реальное положение вещей в наши дни. Ведь сегодня полюса полностью поменяли свою половую принадлежность. Женщина сегодня — законодатель в семье. Она сознательно ведет и направляет мужчину буквально во всем. Она крепко удерживает его душу в своих руках. Секс для нее — всего лишь функция и инструмент власти. Мужчина же все больше становится источником и рабом чувств — как чувств любви, так и чувств, им противоположных.

Само по себе это не тревожит мужчину, даже доставляет ему удовольствие. Но это удовольствие, как и в любой другой подобной игре, приедается очень быстро. Со временем он начинает испытывать от всего этого усталость и раздражение. С другой стороны, замужняя женщина, перейдя рубеж своего тридцатилетия, почти неизбежно начинает чувствовать к мужу неприязнь и презрение или жалость, граничащую с презрением. Особенно если он образцовый, по современным понятиям, муж. А муж, пребывающий в смятении чувств, сознает лишь одно: он не любим так, как должен быть любим.

И тогда начинается новая игра. Женщина, даже самая добродетельная, начинает оглядываться по сторонам в поисках новой симпатии. У нее обязательно появляется новый друг, а часто и нечто большее. Но самое большое, что у нее есть, — это ее ребенок.

Взаимоотношения между матерью и ребенком в наши дни практически никогда не бывают нормальными взаимоотношениями родителя и ребенка. Они носят слишком личный характер, то есть изначально имеют тенденцию становиться взрослыми взаимоотношениями.

Мать в ее новой роли устроителя жизни никогда не дает своему ребенку спонтанного ответа из глубин ее динамических центров. Нет, она думает лишь о том, что для него «полезно». Молоко ему она дает по часам, спать ему разрешает лишь тогда, когда молоко переварено им, самым рациональным образом сочетает ванны с массажами и прогулки с занятиями. Маленький организм вырастает, словно искусственно взращенный гриб-шампиньон. Но и после того как малыш становится на ноги, мать продолжает его образцово, а значит, искусственно взращивать, проводя его через все стадии идеального воспитания. Она любит его, как химик любит пробирки, в которых проводит свои опыты. Она воспринимает своего ребенка, как некий маленький, одушевленный предмет исследования. Она конструирует каждый день его счастливого детства.

Бедный малыш не знал в своей жизни ни одного мгновения, которое не было бы ему заранее предписано его красивой, доброжелательной, идеальной, боттичеллиевски чистой и все же до непристойности деспотичной матерью. Никогда, ни единого раза не отведал он и глоточка простой человеческой доброты — он знал одно лишь стерилизованное молоко материнской любви. Сегодня не осталось ни капли настоящего материнского молока, разве что в вымени тигрицы или самки кита. А наши человеческие дети пьют из груди своих мамаш один лишь лечебный отвар идеальной любви.

Никогда, ни единого раза не чувствовал бедный малыш, как из нутра его матери устремляется в его нутро глубокий теплый поток настоящей, природной любви. Никогда, ни единого раза не испытал он в себе сил отторжения, отделения своей души ради глубокой, чудесной независимости. А мать никогда не была подвержена той непосредственной импульсивности, с какой кошка опрометью убегает от своих котят, совершенно забывая об их существовании, пока вдруг, так же внезапно, не восстанавливается в ней динамическая циркуляция, и тогда она вдруг вспоминает о них и с отчаянными воплями мечется по всему дому, разыскивая их и тоскуя по ним.

Наши несчастные младенцы никогда не узнают этих внезапных угрызений совести матери, этой искренней материнской радости — всего того, что таит в себе истинно материнское тепло. Наши прекрасные матери ни на миг не выпускают нас за пределы своего разумения нашего блага. Ни на секунду не позволяют ускользнуть от их идеальной и навязчивой заботливости. Ни единого свободного вздоха не может сделать наш младенец — свободного от бремени чистой, самоотверженной, боттичеллиевски святой и деспотичной любви его матери. Ох уж эта материнская любовь, диктуемая идеальной волей, направляемой идеальным разумом. Всегда этот камень, этот скорпион [92]материнского воспитания. Всегда эта инфернальная Мадонна, иссушающая наши жизненные соки, доводящая нас до умоисступления, до смерти своей любовью.

Мы добились того, что идея заменила нам и спонтанный импульс, и традицию. В нас нет и намека на цельность. Всей нашей жизнью движет зловещая любовь-воля. Увы, великая спонтанность, ты нами сведена к нулю. Нет больше великой спонтанной эманации витальной любви, нет больше прекрасного импульса гордого отталкивания ради одиночества и высокой независимости. Нет возврата к великим традициям родительского воспитания. Зато есть суррогаты на все случаи жизни — суррогаты самой жизни. У нас уже есть искусственные заменители масла и мяса, сахара и соли, кожи и шелка — так почему бы нам не иметь и заменителей самой жизни? Таких, как пагубная доброта, лицемерное благоволение, злонамеренное милосердие и вредоносные идеалы.

Бедное существо, вытолканное в жизнь чудовищным усилием воли и становящееся мужчиной при помощи всяческих искусственных приспособлений, главное из которых — неугомонная материнская воля! Какое грустное зрелище. Существо это вырастет и нарожает подобных себе существ, чтобы они изобрели новые аэропланы и клиники, новые заменители еды и противозачаточные средства, новые виды оружия и отравляющие газы. И в самом деле, нам ничего не остается другого, как изобрести сильнодействующий отравляющий газ летального действия, который позволил бы человечеству радикальным и быстрым способом вырваться из порочного круга.

На самом же деле выхода из порочного круга нет и быть не может. И порочнейшим из всех порочных кругов на сегодняшний день являются взаимоотношения матери и ребенка. Так что же нам делать? Да ничего, просто терпеливо ждать, пока какой-нибудь изобретатель и в самом деле не придумает по-настоящему отравляющий газ.

Ах, идеальное человечество, до чего же ты уродливо и отвратительно! Ты и в самом деле заслуживаешь смертоносного отравляющего газа! Каковым могут стать миазмы от твоего собственного гниения.

Нет никакого смысла и дальше наблюдать развитие современного ребенка, этого продукта рассудочно-сознательной материнской любви. Наблюдать это порождение идеала, наделенного своей собственной дьявольской волей, но исполненного самых благих намерений, подобных тому ангельскому самосознанию сатаны, которым просвечен весь облик боттичеллиевского творенья.

Когда осознаешь весь этот феномен современной жизни и современной родительской любви-воли, то так и подмывает отбросить ручку, плюнуть на все и прокричать троекратное «ура» будущему изобретателю радикального отравляющего газа. Говорят, какой-то американец изобрел средство, с помощью которого Лондон за пять минут может превратиться в Помпеи [93]. Или он только бахвалился? Откуда он мог знать действие своего средства и на ком мог экспериментировать? Так или иначе, но я прочел об этом в газете.