Карл Маркс - Собрание сочинений, том 26, ч.3

Совсем недостойно Милля (это скорее приличествует Мак-Куллоху, Сэю или Бастиа) хвататься за эту видимость, присущую сделке между капиталистом и рабочим, чтобы объяснить самоё сделку. У капиталиста нет ничего, что он мог бы авансировать рабочему, кроме того, что он раньше отнял у рабочего, что было авансировано ему трудом других людей. Ведь даже Мальтус говорит, что то, что капиталист авансирует, состоит не «из сукна» и «других товаров», а «из труда» [39], т. е. как раз из того, чего капиталист не выполняет. Капиталист авансирует рабочему собственный труд рабочего.

Однако вся эта перифразировка нисколько не помогает Миллю, а именно, нисколько не помогает ему обойти решение вопроса о том, каким образом обмен между накопленным и непосредственным трудом (так понимает Рикардо, а вслед за ним Милль и другие, процесс обмена между капиталом и трудом) согласуется с законом стоимости, которому он прямо противоречит. Что указанная перифразировка нисколько не помогает Миллю, видно из следующих его положений:

«В какой пропорции продукты делятся между рабочим и капиталистом, или какая пропорция регулирует уровень заработной платы?» (Mill. Elemens d'economie politique. Traduits par Parisot, стр. 34). «Определение долей рабочего и капиталиста есть предмет торговой сделки, торга между ними. Всякая свободная торговая сделка регулируется конкуренцией, и условия торга меняются в зависимости от изменения соотношения между спросом и предложением» (там же, стр. 34–35).

Рабочему уплачивается его «доля» в продукте. Это было сказано Миллем для того, чтобы превратить рабочего, в его взаимоотношениях с капиталом, в обыкновенного продавца товара (продукта) и затушевать специфический характер этих взаимоотношений. Доля рабочего в продукте есть, надо полагать, его продукт, т. е. та часть продукта, в которой овеществлен вновь присоединенный труд рабочего. Не так ли? Оказывается, не так. Напротив, когда теперь мы спрашиваем, какова «доля» рабочего в продукте, т. е. каков его продукт (ибо та часть продукта, которая принадлежит рабочему, и есть продаваемый им его продукт), то мы слышим, что его продукт и его продукт — две совершенно различные вещи. И нам надлежит еще установить, что такое продукт рабочего (т. е. его доля в продукте, — стало быть, та часть продукта, которая ему принадлежит). «Его продукт» был, следовательно, просто фразой, так как та доля стоимости, которую рабочий получает от капиталиста, определяется не его собственной продукцией. Таким образом, Милль лишь отодвинул трудность на один шаг дальше. В деле ее разрешения он не ушел дальше того места, где он был в начале исследования.

Здесь налицо quidproquo {36} . Если считать обмен между капиталом и наемным трудом непрерывным актом, каким он и является для всякого, кто не ограничивается фиксированием, изолированием отдельного акта, отдельного момента капиталистического производства, — то рабочий получает ту часть стоимости своего продукта, которую он возместил, прибавив к ней ту часть стоимости, которую он даром отдал капиталисту. Это повторяется постоянно. Следовательно, на самом деле рабочий постоянно получает часть стоимости своего собственного продукта, часть или долю созданной им стоимости. Насколько велика или мала его заработная плата, это не определяется его долей в продукте, а, наоборот, его доля в продукте определяется величиной его заработной платы. Фактически рабочий получает долю стоимости продукта. Но та доля, которую он получает, определяется стоимостью труда, а не наоборот, стоимость труда — долей в продукте. Стоимость труда, т. е. рабочее время, требующееся рабочему для воспроизводства самого себя, есть величина фиксированная; она фиксирована продажей его рабочей силы капиталисту. Фактически этим фиксируется также и его доля в продукте. Но не наоборот, не так, что сначала фиксируется его доля в продукте и уже этой долей определяется высота или стоимость его заработной платы. Ведь в этом и состоит одно из важнейших и чаще всего подчеркиваемых положений Рикардо, ибо иначе цена труда определяла бы цену производимого им товара, между тем как по Рикардо цена труда определяет лишь норму прибыли.

Как же Милль устанавливает теперь «долю» продукта, получаемую рабочим? Он определяет ее спросом и предложением, конкуренцией между рабочими и капиталистами. Даваемая здесь Миллем формулировка применима ко всем товарам:

«Определение долей» (читай: в стоимости товара) «рабочего и капиталиста» (продавца и покупателя) «есть предмет торговой сделки, торга между [797] ними. Всякая свободная торговая сделка регулируется конкуренцией, и условия торга меняются в зависимости от изменения соотношения между спросом и предложением» [цит. соч., стр. 34–35].

Итак, вот где зарыта собака! И это говорит Милль, который, как ревностный рикардианец, доказывает, что спрос и предложение могут, правда, определять колебания рыночной цены выше или ниже стоимости товара, но не могут определять самоё эту стоимость; что спрос и предложение, это — бессмысленные слова, если их применять для определения стоимости, так как определение их самих уже предполагает определение стоимости! А теперь, — в чем Сэй упрекал уже Рикардо [40], — Милль, чтобы определить стоимость труда, т. е. стоимость одного из товаров, прибегает к определению ее спросом и предложением!

Но более того.

Милль не говорит, — что, по сути дела, в данном случае и безразлично, — какая из обеих сторон представляет предложение и какая — спрос. Однако так как капиталист дает деньги, а рабочий, напротив, предлагает нечто в обмен на деньги, то мы предположим спрос на стороне капиталиста, а предложение — на стороне рабочего. Но что тогда «продает» рабочий? Что он предлагает? Свою «долю», в продукте, который еще не существует? Но ведь его доля в будущем продукте как раз и должна еще быть определена конкуренцией между ним и капиталистом, отношением «спроса и предложения»! Одна сторона отношения, предложение, не может состоять из чего-то такого, что само есть лишь результат борьбы между спросом и предложением. Итак, что же предлагает рабочий для продажи? Свой труд? Но в таком случае Милль снова приходит к первоначальной трудности, которую он хотел обойти, к обмену между накопленным и непосредственным трудом. И когда он говорит, что здесь не происходит обмена эквивалентами или что стоимость продаваемого товара, труда, измеряется не самим «рабочим временем», а определяется конкуренцией, спросом и предложением, то он признаёт, что теория Рикардо терпит крах, что противники Рикардо правы, утверждая, что определение стоимости товара рабочим временем ошибочно, так как стоимость важнейшего товара, самого труда, противоречит этому закону стоимости товаров. В дальнейшем мы увидим, что Уэйкфилд прямо высказывает это {37} .