Карл Маркс - Собрание сочинений, том 26, ч.3

Деньги уже сами являются выражением стоимости, предполагают ее. В качестве масштаба цен деньги, со своей стороны, уже предполагают превращение (теоретическое) товара в деньги.

Если стоимости всех товаров представлены как денежные цены, то я могу сравнивать их; они фактически уже сравнены. Но для того чтобы представить стоимости как цены, стоимость товаров должна быть предварительно представлена как деньги. Деньги суть лишь та форма, в которой стоимость товаров выступает в процессе обращения. Но как я могу выразить х хлопка в у денег? Вопрос этот сводится к тому, как я вообще могу выразить один товар в другом товаре, или представить товары как эквиваленты. Ответ на этот вопрос дает только анализ стоимости, независимо от выражения одного товара в другом.

«Ошибочно думать… будто стоимостное отношение может существовать между товарами различных периодов, что по самой природе вещей невозможно; а если не существует отношения, то не может быть и измерения» (цит. соч., стр. 113).

Эта же нелепость уже фигурировала в том, что приводилось выше {63} . Уже при функционировании денег в качестве средства платежа существует «стоимостное отношение между товарами различных периодов». Весь процесс обращения есть постоянное сравнивание стоимостей товаров в различные периоды.

«Если они» (деньги) «не являются хорошим средством для сравнивания товаров в различные периоды, то это означает, что они неспособны выполнять функцию там, где никакой функции, которую они могли бы выполнять, и не существует» (цит. соч., стр. 118).

Как средство платежа и сокровище деньги призваны к тому, чтобы выполнять эту функцию сравнивания стоимости товаров в различные периоды.

То, что фактически является тайной всего этого вздора, просачивается в следующей фразе, которая просто списана у автора «Observations on certain Verbal Disputes» {64} и убеждает меня в том, что Бейли использовал тщательно замалчиваемые им «Observations» как плагиатор:

[836] «Богатство есть свойство людей, стоимость — свойство товаров. Человек или общество богаты, жемчуг или алмаз обладают высокой стоимостью» («A Critical Dissertation», стр. 165).

Жемчуг или алмаз драгоценны как жемчуг или алмаз, т. е. в силу их свойств, в качестве потребительных стоимостей для людей, — т. е. как богатство. Но в жемчуге или алмазе не содержится ничего такого, что определяло бы меновое отношение между ними и другими [потребительными стоимостями].

Бейли вдруг становится глубоким философом:

«Существует различие между трудом как причиной стоимости и трудом как мерой стоимости, вообще между причиной и мерой стоимости» (стр. 170 и следующие).

В действительности существует очень значительное различие (притом самим Бейли не замеченное) между «мерой стоимости» (в смысле денег) и «причиной стоимости». «Причина» стоимости превращает потребительные стоимости в стоимость. Внешняя мера стоимости уже предполагает существование стоимости. Золото, например, может служить мерой стоимости хлопка только при том условии, что золото и хлопок, как стоимость, обладают отличным от них обоих единым началом. «Причина» стоимости есть субстанция стоимости, а потому и имманентная мера стоимости.

«Все обстоятельства… которые, опосредствованно или непосредственно, оказывают определяющее воздействие на сознание людей при обмене товаров, могут рассматриваться как причины стоимости» (стр. 182–183).

Это в действительности означает не что иное, как следующее: причиной стоимости товара, или эквивалентности между двумя товарами, являются те обстоятельства, которые побуждают продавца или же покупателя и продавца считать нечто за стоимость, или эквивалент, товара. «Обстоятельства», определяющие стоимость товара, ни в какой мере не познаны в результате того, что их квалифицируют как такие обстоятельства, которые воздействуют на «сознание» обменивающихся и которые, в качестве таких обстоятельств, присутствуют также и в сознании (а может быть, и не присутствуют или же присутствуют в виде искаженного представления) обменивающихся.

Те же самые (не зависящие от сознания, хотя и воздействующие на него) обстоятельства, которые заставляют производителей продавать свои продукты как товары, — обстоятельства, отличающие одну форму общественного производства от другой, — придают их продуктам (также и для их сознания) не зависящую от потребительной стоимости меновую стоимость. «Сознание» производителей этих продуктов может совсем не знать, чем в действительности определяется стоимость их товаров, или что делает их продукты стоимостями, — для него, для сознания, это может и не существовать. Производители продуктов поставлены в такие условия, которые определяют их сознание без того, чтобы они обязательно это знали. Каждый человек может употреблять деньги как деньги, не зная, что такое деньги. Экономические категории отражаются в сознании весьма искаженно. Бейли переносит вопрос в область сознания потому, что по части теории он зашел в тупик.

Вместо того чтобы сказать, что он сам понимает под «стоимостью» (или под «причиной стоимости»), Бейли нам говорит: это то, что представляют себе покупатель и продавец в акте обмена.

В действительности же в основе этой якобы философской фразы лежит следующее:

1) Рыночная цена определяется различными обстоятельствами, которые выражаются в соотношении между спросом и предложением и, как таковые, воздействуют на «сознание» людей, вступающих на рынке в торговую сделку. Весьма важное открытие!

2) При превращении товарных стоимостей в цены издержек учитываются «различные обстоятельства», которые воздействуют на сознание как «основания для компенсации» или представляются ему таковыми. Однако все эти основания для компенсации воздействуют на сознание капиталиста только как капиталиста и проистекают из самой природы капиталистического производства, а не из субъективного понимания покупателя и продавца. В головах покупателя и продавца они, наоборот, существуют как сами собой разумеющиеся «вечные истины».

Бейли, как и его предшественники, хватается за рикардовское смешение стоимостей и цен издержек, чтобы доказать, что стоимость не определяется трудом, так как цены издержек отклоняются от стоимостей. Это совершенно правильно против рикардовского отождествления [стоимостей с ценами издержек], но не против самого положения [об определении стоимости трудом].

В этой связи Бейли цитирует, во-первых, то, что сказано самим Рикардо по поводу изменения относительных стоимостей [837] товаров в результате повышения стоимости труда {65} . Он упоминает, далее, о «влиянии времени» (разница во времени производства без удлинения рабочего времени), имея в виду тот же случай, который вызвал сомнения уже у Милля {66} . Действительного общего противоречия, заключающегося в самом факте существования средней нормы прибыли несмотря на различное строение капитала, различные периоды его обращения и т. д., Бейли не замечает. Он повторяет лишь те отдельные формы проявления этого противоречия, на которые уже обратили внимание сам Рикардо и последующие авторы. Таким образом, здесь он выступает лишь как попугай, повторяющий чужие слова: он не двигает критику ни на шаг дальше.