В Порус - Рациональность, Наука, Культура

Для "критических рационалистов" надежда на достижение цели науки связана с неукоснительным следованием "правильной методологии". В этом смысле их симпатии на стороне методологического абсолютизма. Ньютон-Смит предлагает вариант "умеренного рационализма". "Умеренность" состоит в том, что рационалист должен отказаться от веры в единственность и абсолютность своей методологии, а правильность методологии сверять по достигнутому прогрессу в науке: если прогресс (повышение степени правдоподобия научных суждений) достигнут, это оправдывает методологию. Таким образом, рациональная модель объяснения научных изменений, предлагаемая умеренным рационализмом, заключается в том, что между методом науки и повышением степени правдоподобия научных суждений устанавливается коррелятивная связь. "Вместо единственной модели мы предполагаем последовательность моделей, каждая из которых представляет принципы сравнения, действующие в течение некоторого промежутка времени. Можно было бы усилить этот динамизм, предположив то, чего я не предполагаю, а именно предположив эволюцию целей науки. Если изменяется метод, то мы нуждаемся в модели, представляющей этот процесс. Общий контур такой модели очерчивает различие между предельным критерием превосходства одной теории над другой и факторами, которые управляют выбором теории, прежде чем этот критерий дает какие-либо результаты. Предельный критерий, учитывающий далекую перспективу успешных предсказаний, управляет через механизм обратной связи эволюцией других факторов... В конечном итоге мы надеемся... усовершенствовать наши представления о мире, усовершенствуя те способы, посредством которых мы выбираем между теориями"45.

Итак, "умеренный рационализм" отказывается от "статических" и прибегает к "динамическим моделям" научной рациональности. Это означает - если выделить основную мысль Ньютон-Смита - что вопрос о рациональной модели объяснения научных изменений ставится на историческую основу: изменились темпы или характер продвижения к более высоким степеням "правдоподобия", то есть цель науки отодвинулась или ее очертания стали менее четкими, значит, то, что ранее представлялось рациональным в действиях ученых, уже не может безоговорочно признаваться таковым; но если, напротив, налицо "прогресс", то происшедшие изменения, новации метода или просто учет самых различных "факторов, управляющих выбором теории", должны укладываться в новую модель рациональности.

Это рационализм, признающий свою зависимость от реальной практики науки, от исторических условий, в которых эта практика имеет место. Рационализм, который заключает альянс с методологическим прагматизмом, так или иначе вынужден отдавать дань релятивизму46.

8. Р. Рорти: отказ от дилеммы

"абсолютизм-релятивизм"

Прагматистская стратегия решения проблемы научной рациональности в последнее время вновь становится популярной в современной философии науки. Особое звучание она приобретает в связи с распространением постмодернистских идей. Надо отметить, что постмодернизм, претендующий сегодня на лидирующую роль в философии, во всяком случае привлекающий к себе большое внимание, в особенности тех, кто разочарован в возможностях классических философских традиций ответить на самые жгучие вопросы современной жизни, в сфере философии науки не стал чем-то оригинальным и, по сути, является только отголоском классического прагматизма Ч. Пирса, Д. Дьюи и У. Джемса, идей Л. Витгенштейна, "историцизма" Т. Куна и С. Тулмина, "анархизма" П. Фейерабенда. Правда, этот отголосок усилен резонансом в более общем мировоззренческом контексте.

В отличие от Т. Куна и П. Фейерабенда, которые были заняты критикой позитивистской философии науки, а более широко - критикой классических подходов к проблемам научного прогресса, Р. Рорти делает более решительный шаг. Он уже не видит в этих подходах объект критики, он просто заявляет о разрыве с таким способом мышления, когда обсуждаются проблемы, поставленные в рамках этих подходов. Эти проблемы, по его мнению, являются фиктивными, и лучший способ их "решения" - просто освободиться от них, как пациент психоаналитика освобождается от комплексов тем, что проясняет историю их возникновения и убеждается в том, что мешающие ему жить переживания порождены им самим, а не владеют его душой, как некая внешняя сила.

В духе Л. Витгенштейна Р. Рорти усматривает причину "комплексов", мучающих философию науки, в некритическом восприятии языка традиционной философии, перенасыщенного терминами, создающими устойчивую иллюзию, будто существует некая реальность, состоящая из таких вещей, как "сознание", "материя", "душа", "разум", рациональность" и отношений между ними "истина", "знание", "объективность" и т. п. Чтобы избавиться от комплексов и иллюзий, нужно обратиться к истории философии и понять, что эти термины возникали из различных интуиций, легших в основу той или иной "языковой игры", цель которой заключалась в построении той или иной схемы рассуждений о мире и человеке, причем каждая из этих игр была не хуже и не лучше прочих, а просто отличалась от них своими правилами (как игра в шахматы отличается от игры в футбол или в кегли). Все это принадлежит истории и не должно рассматриваться как некий неизменный набор философских проблем, якобы имеющих "объективное", то есть порожденное не философами, а исследуемой ими реальностью, содержание.

"Попытка традиционной философии эксплицировать "рациональность" и "объективность" в терминах условий точности репрезентирования является вводящей в заблуждение попыткой сделать нормальный дискурс конкретной эпохи вневременным и что со времен греков самоимидж философии находился под влиянием этой идеи"47. Из этого высказывания Рорти очевидным образом следует, что сама идея выяснить природу рациональности (обращаясь ли к практике научного исследования или каким бы то ни было иным путем) является ложной: нельзя выяснить природу того, что не обладает какой-то независимой природой. Тем не менее, считает он, мы до сих пор ("со времен греков") находимся во власти этой ложной идеи и пытаемся разрешить неразрешимую задачу.

Р. Рорти решительно ставит точки над i, определяя различие между своими взглядами и взглядами своих оппонентов из лагеря "рационалистов": "Мы, анти-платоники, не можем позволить себе называться "релятивистами", поскольку такое название выдает за решенный - и очень важный - вопрос, а именно вопрос о пригодности того словаря, который мы унаследовали от Платона и Аристотеля. Наши оппоненты склонны утверждать, что отказаться от этого словаря - значит отказаться от рациональности, что быть рациональным - это именно и значит уважать различения абсолютного и относительного, найденного и сделанного, объекта и субъекта, безусловного и условного, реального и кажущегося. Мы, прагматисты, отвечает, что если именно это и только это называть рациональностью, тогда мы, несомненно, иррационалисты. Но, конечно, мы тут же добавляем, что быть иррационалистом в этом смысле совсем не значит быть неспособным к какой-либо разумной аргументации... Мы просто отказываемся... вести разговор по-платоновски..., отвергаем обвинения в том, что мы якобы "релятивисты" или "иррационалисты", - отвергаем, говоря, что эти обвинения исходят из дистинкций, которые мы как раз и не признаем"48.