Георг Шустер - История тайных обществ, союзов и орденов

К Ордену Лебедя принадлежали: «Охранитель имперских врат» («Reichsthurhuten») Г. В. ф. Ветерн, живописец и гравер Матиас Мериан, который пользовался по всей Германии почетной известностью как издатель книг и произведений искусства, эльбингский бургомистр Даниель Баргольц, придворный музыкант короля датского Христиана V — Габриэль Фойгтлэндер и т. д. Далее в числе братьев были чешские эмигранты, как, например, Ян Бржетислав Мислик, фрейгер ф. Гиршгоф и другие.

В Уставе Ордена Лебедя тоже имелись предписания насчет оскорблений. «В случае если какой‑нибудь завистник или вообще смешливый, спесивый и чванливый сумасброд осмелится посягнуть на это славное общество с каким‑нибудь пасквилем, оскорблением или другим каким‑либо непристойным образом, то не только потерпевший, но и все до последнего члены этого доблестного Ордена безусловно обязаны без проволочек прийти на помощь задетому и оскорбленному сотоварищу и собрату и всеми силами защищать его доброе имя языком, пером и руками».

Орденским знаком на собраниях была голубая шелковая лента, украшенная висевшим на ней «золотым лебедем». Лента объявляла: «добрые дела, единство, твердость». То, что лента была «шелковая, указывало на честность, бессмертие и воскресение… Наш голубой цвет служит символом глубокой преданности Богу, вере, справедливости, славе, верности». Лебедь символизирует «верность, любовь, поэзию, мудрость, науку».

Известно, что, кроме Италии и Германии, академии натурфилософов существовали еще в Голландии, Испании, Франции и Англии. Но сведения о большинстве этих не немецких учреждений весьма недостаточны.

Несколько более обильные сведения дошли об «английских обществах» в Лондоне. После 1620 г. здесь собралось множество гонимых реформаторов, чешских братьев, розенкрейцеров и т. п., и единомышленники собирались здесь в своих «невидимых» философских обществах и коллегиях.

Главнейшим союзом являлась Academia Londinensis. К ее ученикам принадлежал и Самуэль Хартлиб (ум. 1662) из Эльбинга, друг Коменского. К сожалению, о его детстве и школьных годах ничего не известно. В 1628 г. он отправился в Лондон, где у его матери, англичанки, было много близких родных, занимавших высокое общественное положение. Его переселение совпало с той порой, когда военные успехи Валленштейна, казалось, завершили падение немецкого протестантства. Само собой напрашивается предположение, что висевшая над головой гроза заставила мягкосердечного, воодушевленного идеалом высшей человечности юношу покинуть родину. Если бы здесь играли роль какие‑нибудь соображения делового, например, характера, как это предполагал кое‑кто, то следы их, несомненно, можно было бы найти в обширной переписке Хартлиба, которая распространялась на всю Европу и даже на Вест-Индию и Американские колонии. А между тем она наполнена исключительно вопросами политики, религии и науки, рассуждениями о школах и университетах, полезных открытиях и социальных улучшениях.

Хартлиб не был творческим гением. Но это был человек глубокого религиозного чувства, гуманистического образа мыслей и сангвинического, деятельного темперамента. Поэтому он оказывал повсюду большое влияние и сумел побудить своих многочисленных друзей к общеполезной деятельности. Что вдохновляло его в течение всей его жизни и вместе с тем утешало в самые тяжелые минуты? Его воодушевляла высокая идея о великой социальной и научной реформе, которая, думал он, должна явиться «краеугольным камнем счастья мира».

Свой план он развил в целом ряде сочинений. Для осуществления его он искал единомыслящих друзей. Для сотрудничества в таком грандиозном предприятии не было человека более подходящего, чем Амос Коменский. Хартлиб разделял его идеи об объединении всех протестантов и завоевании свободы совести; он знал, что его друг с 1626 г. состоит в самых тесных отношениях с духовными вождями академии. Опубликовав некоторые сочинения Коменского, Хартлиб склонил на его сторону общественное мнение. И уже в 1641 г. парламент призвал прославленного педагога к содействию в намеченной реформе дела воспитания в Англии.

Коменский без колебаний отозвался на этот призыв. Еще в том же году он написал в Лондоне свой «Путь к свету» (Via lucis), появившийся в печати только 26 лет спустя. Здесь он предлагал для распространения «света» между народами объединить в одной общей организации под руководством Англии все те академии, коллегии и общества, которые были разбросаны по всем странам.

Задача этой «Коллегии света», члены которой должны были называться «служителями света», состояла в том, чтобы построить пансофическое учение на Богом данных источниках познания, неотступно трудиться над усовершенствованием этого учения, работать над языками отдельных народов и над одним мировым языком, взять на себя заботу об учреждении школ во всех странах и, как только «всеобщая реформация» начнет осуществляться в христианском мире, распространить свет и между евреями, магометанами и язычниками.

Но за разнообразными заботами и тревогами, наполнившими эти годы его жизни, Коменский не имел возможности приступить к осуществлению своего плана, который, впрочем, он сообщил лишь своим близким друзьям, но зато неутомимый Хартлиб с воодушевлением предался этой задаче. В короткое время он привлек к предприятию несколько единомышленников из членов академии. Начавшаяся эпоха реставрации ускорила выполнение его намерения — создать пансофическую коллегию и открыто приступить к началу задуманной деятельности. Аcademia Londinensis была преобразована (1662) в Королевское общество, которое предназначалось для занятий определенными науками.

Помимо философских коллегий, существовали еще тайные союзы, как это видно из не всегда ясной переписки Хартлиба с гениальным естествоиспытателем Робертом Бойлем. Они возникли около 1618 г. и назывались Macaria, Nova Atlantis, Antilia и Utopia. Возможно, что под всеми этими названиями фигурировало одно и то же общество.

Эти общества пробивали дорогу гениальным идеям Томаса Мора (ум. 1535), Хартлиба и Бэкона. Они занимались изучением натурфилософов, механикой и сельским хозяйством, ибо, согласно их основным принципам, ценны только те познания, которые находят в жизни свое практическое применение. Но главная их цель — «реформация всего света».

Коллегии эти состояли в оживленнейших отношениях с немецкими обществами и, между прочим, сообщали друг другу свои статуты. У них были в ходу также алхимические термины и знаки, обычно употреблявшиеся в кругах натурфилософов. Но заря новой общественной жизни, появления которой ждали все эти союзы, была еще очень далеко. В 1660 г. английские общества принуждены были сознаться, что все их усилия напрасны, что еще не назрело время для таких грандиозных задач. Вероятно, тогда‑то они и распались. По крайней мере, Хартлиб писал от 26 июня 1661 г.: «Рассеялся дым от Антильского Общества, но огонь еще не совсем погас. В свое время он, вероятно, вновь запылает, хотя, быть может, уже не в Европе».