Георг Шустер - История тайных обществ, союзов и орденов

В 1759 г. в Ганновере была открыта филиальная ложа Concordia. В том же году здесь возникли отделения Ордена добродетели и чести и Ордена мудрости. Основателем первого называют герцога Луи Ньюкастльского, а годом основания признают 1743. Регалией ордена было сердце, в знак того, что братья должны были относиться друг к другу с братской любовью. Орден мудрости был будто бы основан Аддисоном, Стилем и Свифтом, а буквы Л55 указывают на имена членов. Сколько-нибудь выдающегося значения орден этот не приобрел. В июне 1762 г. один капитул Иерусалимского рыцарского ордена основался в Гамбурге, а в январе 1765 г. была окончательно установлена система «строгого послушания».

Между тем с 1770 г. возникает целый ряд лож, примкнувших к Великой национальной ложе в Берлине. В 1777 г. они основали подчиненную этой высшей власти Провинциальную ложу Нижней Саксонии, к которой теперь принадлежат шесть Иоанновых лож ( Jochannislogen). Начиная с 1845 г. в Гамбург проникают и другие учения, так что в настоящее время там работает 16 лож и 6 различных союзов. Из Гамбурга франкмасонство проникло в 1744 г. в Брауншвейг, в 1746 г. — в Ганновер и другие местности.

Огромное значение для развития союза на немецкой почве имело то обстоятельство, что Фридрих Великий не счел для себя унизительным вступить в братство.

Однажды во время одной поездки на маневры в прирейнских странах, которую король прусский Фридрих — Вильгельм I совершал в 1738 г. в сопровождении своих старших сыновей, кронпринца Фридриха и принца Августа — Вильгельма, за столом разговор коснулся франкмасонов. Король считал их опасными для государства и потому отозвался о них весьма неодобрительно. Присутствовавший же в качестве гостя граф Альбрехт фон Шаумбург — Липпе стал горячо защищать оскорбленное общество и смело заявил о своей принадлежности к масонству. Этот разговор произвел на кронпринца сильное впечатление. Когда все встали из‑за стола, он отвел графа в сторону и выразил ему настойчивое желание быть принятым при его содействии в общество, члены которого настолько правдолюбивые люди. Он добавил, что это может, не вызывая толков, состояться только в Брауншвейге, где король будет приблизительно в начале августа и где во время мессы соберется много посторонних лиц. Граф, состоявший членом в Лондоне и мало знакомый с немецкими условиями, обратился к барону Альбедилю в Ганновере и сообщил ему', что одно высокопоставленное лицо желает сделаться франкмасоном. Альбедиль известил об этом свою ложу «Авессалом» в Гамбурге. Когда же по наведенным справкам стало известно, что высокопоставленным кандидатом был не кто иной, как кронпринц Прусский, гамбургская ложа отправила в Брауншвейг депутацию из своих членов: фон Оберга, фон Левена и фон Бильфельда. Депутаты прибыли в Брауншвейг 11 августа 1738 г. и остановились в гостинице Корна «Zum Schloss Saidahlum». Одновременно с ними приехали графы фон Шаумбург и Кильмансегге, фрейгер фон Шаумбург и фон Альбедиль. Днем позднее прибыл в Брауншвейг прусский король со своею свитой.

Кронпринц назначил для приема ночь с 14 на 15 августа. Подходящая для церемонии комната в гостинице была превращена в ложу. В полночь явился Фридрих в сопровождении графа фон Вартенслебена;

он и его спутник, согласно установленному церемониалу, были приняты в члены. «К 4–м часам утра все было уже кончено».

Принадлежность свою к франкмасонству нужно было тщательно скрывать от подозрительного отца, которого очень тревожила переписка сына с Вольтером и другими французскими вольнодумцами. Но Фридрих скоро нашел возможность активно принять участие в деятельности франкмасонов. Уже в следующем году он призвал Оберга и Бильфельда в Гейнсберг, в свой уединенный замок, где создался особый мир глубоких дум и настроений. При содействии этих сведущих братьев состоялся целый ряд масонских собраний и были приняты новые члены.

Спустя лишь несколько дней после своего вступления на престол — 30 июня 1740 г. юный король публично заявил о своей принадлежности к франкмасонству. Между 13 и 20 июня в Шарлоттенбургском дворце состоялось несколько торжественных заседаний ложи, на которых был постановлен прием в члены брата короля, принца Августа — Вильгельма, маркграфа Карла фон Шведта и герцога Фридриха — Вильгельма фон Гольштейн — Бека. Кроме того, в течение этого года состоялись в Шарлоттенбурге, Берлине и Гейнсберге собрания лож под председательством короля. Королевская ложа не носила особого имени. Она называлась обыкновенно L oge du roi, Loge premiere (Ложа короля, Первая ложа) или Noble Loge (Дворянская ложа).

Во время первой силезской войны Придворная ложа потеряла нескольких членов. Вследствие этого в 1743 г. она закрылась, тем более что король уже не мог принимать в ней активного участия.

Официально король не вышел из франкмасонского союза. При массе тяготевших на нем забот и трудов по управлению государством он совсем не находил или находил лишь очень мало времени для участия в Деятельности франкмасонов. Возможно также, что глубокий философский ум не обнаружил в обществе франкмасонов того, к чему он страстно стремился: более тонкого понимания, большей глубины познания, окончательного разрешения Великой загадки бытия. В этом отношении он разделил судьбу Лессинга. Часто повторяющийся, нередко уснащаемый романтическими прикрасами рассказ о том, будто король упразднил Придворную ложу вследствие измены инженера — генерала Ф. Вальрав, — не более как вымысел. Вальрав никогда не был франкмасоном.

Несмотря на все мнимые разочарования и свой горький опыт, Фридрих до конца своей славной жизни сохранил глубочайший интерес к союзу. Об этом ясно свидетельствует не только большое число новых лож, открытых в его правление, но и Protectorium, данный им

16 июля 1774 г. Великой национальной ложе, а также многочисленные рескрипты и указы. Высочайший рескрипт, предшествовавший Protectorium , гласит: «Его Величество всегда будет считать для себя особым удовольствием содействовать своим могущественным покровительством осуществлению стремлений всех истинных франкмасонов; их задача — воспитать из людей лучших членов общества, сделать их более добродетельными и более милосердными». В 1777 г. король охотно согласился на просьбу гроссмейстера Национальной ложи, принца Фридриха — Августа Брауншвейгского о разрешении выставить в ложах портрет короля и послать ему имевшийся у него фотографический снимок со следующей милостивой надписью: «Я могу лишь сочувствовать одушевляющему всех наших сочленов желанию воспитывать хороших патриотов и верных подданных…» Вместе с тем он спрашивает, подтрунивая над самим собою, не будет ли этот портрет скорее напоминать пугало для птиц в саду, «чем побуждать собрание мудрых к благородному соревнованию».