Петр Кропоткин - Взаимная помощь среди животных и людей как двигатель прогресса

Но еще один элемент, кроме деревенской общины, требовался, чтобы придать этим зарождавшимся центрам свободы и просвещения единство мысли и действия и ту могучую силу почина, которые создали их могущество в двенадцатом и тринадцатом веке. При возраставшем разнообразии в занятиях, ремеслах и искусствах и увеличении торговли с далекими странами, требовалась новая форма единения, которой еще не давала деревенская община, и этот необходимый новый элемент был найден в гильдиях. Много томов было написано об этих союзах, которые, под именем гильдий, братств, дружеств, минне, артелей в России, еснафов в Сербии и Турции, амкари в Грузии и т. д., получили такое развитие в средние века. Но историкам пришлось проработать более шестидесяти лет над этим вопросом, прежде чем была понята всеобщность этого учреждения и выяснен его истинный характер. Только теперь, когда уже напечатаны и изучены сотни гильдейских статутов и определена их связь с римской collegia , а также с еще более древними союзами в Греции и Индии, мы можем с полною уверенностью утверждать, что эти братства являлись лишь дальнейшим развитием тех же самых начал, проявление которых мы видели уже в родовом строе и в деревенской общине [212].

Ничто не может лучше обрисовать эти средневековые братства, чем те временные гильдии, которые возникали на торговых кораблях. Когда ганзейский корабль, вышедший в море, пройдет, бывало, первые полдня по выходе из порта, капитан или же шкипер (Schiffer) обыкновенно собирал на палубе весь экипаж и пассажиров и обращался к ним, по свидетельству одного современника, со следующей речью: «Так как мы теперь находимся в воле Бога и волн, — говорил он, — то все мы должны быть равны друг другу. И так как мы окружены бурями, высокими волнами, морскими разбойниками и другими опасностями, то мы должны поддерживать строгий порядок, дабы довести наше путешествие до благополучного конца. Поэтому мы должны помолиться о попутном ветре и о добром успехе и, согласно морскому закону, избрать тех, которые займут судейские места (Schoffen-stellen)». Вслед за тем экипаж выбирал фогта и четырех scabini , которые и становились судьями. В конце плавания фогт и scabini слагали с себя обязанности и обращались к экипажу с следующей речью: — «Все, что случилось на корабле, мы должны простить друг другу и считать как бы мертвым ( todt und ab sein lassen ). Мы судили по справедливости и в интересах правосудия. Поэтому просим вас всех, во имя честного правосудия, забыть всякую злобу, какую можете питать друг на друга и поклясться на хлебе и соли, что не будете вспоминать о прошлом с враждой. Но если кто-нибудь считает себя обиженным, то пусть он обратится к ландфогту (судье на суше) и до заката солнца просит у него правосудия». По высадке на берег все взысканные в пути штрафы (fred) передавались портовому фогту для раздачи бедным [213].

Этот простой рассказ, быть может, лучше всего характеризует дух средневековых гильдий. Подобные организации возникали повсюду, где только появлялась группа людей, объединенных каким-нибудь общим делом: рыбаков, охотников, странствующих купцов, строителей, оседлых ремесленников и т. д. Как мы видели, на корабле имелась уже морская власть, в руках капитана; но ради успеха общего предприятия, все собравшиеся на корабле, богатые и бедные, хозяева и экипаж, капитан и матросы, соглашались быть равными в своих личных отношениях, — соглашались быть просто людьми, обязанными помогать один другому, — и обязывались разрешать все могущие возникнуть между ними несогласия при помощи судей, избранных всеми ими. Точно так же, когда некоторое количество ремесленников — каменщиков, плотников, каменотесов и т. п. — собиралось вместе, для постройки, скажем, собора, то, хотя все они являлись гражданами города, имевшего свою политическую организацию, и хотя каждый из них, кроме того, принадлежал к своему цеху, тем не менее, сойдясь на общем предприятии — на деле, которое они знали лучше других, — они соединялись еще в организацию, скрепленную более тесными, хотя и временными узами: они основывали гильдию, артель, для постройки собора [214]. Мы видим то же самое и в настоящее время, в кабильском софе [215]: у кабилов есть своя деревенская община, но она оказывается недостаточной для удовлетворения всех политических, коммерческих и личных потребностей объединения; вследствие чего устанавливается другое, более тесное, братство, в форме софа.

Что же касается до братского характера средневековых гильдий, то для выяснения его можно воспользоваться любым гильдейским статутом. Если взять, например, skraa какой-нибудь древней датской гильдии, мы прочтем в ней, во-первых, что в гильдии должны господствовать общие братские чувства; затем идут правила относительно собственного суда в гильдии, в случае ссоры между двумя гильдейскими братьями, или же между братом и посторонним; и наконец, перечисляются общественные обязанности братьев. Если у брата сгорит дом, если он потеряет свое судно, или пострадает во время богомолья, то все братья должны прийти ему на помощь. Если брат опасно заболеет, то два брата должны пребывать у его постели, пока не минует опасность; а если он умрет, то братья должны похоронить его — немаловажная обязанность в те времена частых эпидемий — и проводить его до церкви и до могилы. После смерти брата, если оказывалось необходимым, они обязаны были позаботиться о его детях; очень часто вдова становилась сестрою в гильдии [216].

Вышеуказанные две главные черты встречаются в каждом из братств, основанных для какой бы то ни было цели. Во всех случаях члены именно так и относились друг к другу и называли друг друга братьями и сестрами [217]. В гильдии все были равны. Гильдии сообща владели некоторою собственностью (скотом, землей, зданиями, церквами или «общими сбережениями»). Все братья клялись позабыть все прежние родовые столкновения из-за кровавой мести; и, не налагая друг на друга невыполнимого обязательства, никогда больше не ссориться, они вступали в соглашение, чтобы ссора никогда не переходила в семейную вражду, со всеми последствиями родовой мести, и чтобы за разрешением ссор братья не обращались ни к какому иному суду, кроме гильдейского суда самих братьев. В случае же, если брат вовлекался в ссору с посторонним для гильдии лицом, то братья были обязаны поддерживать брата, во что бы то ни стало; был ли он справедливо или несправедливо обвинен в нанесении обиды, братья должны были оказать ему поддержку и стараться довести дело до миролюбивого решения. Если только насилие, совершенное братом, не было тайным — в последнем случае он был бы вне закона — братство стояло за него [218]. Если родственники обиженного человека хотели немедленно мстить обидчику нападением на него, то братство снабжало его лошадью для побега, или же лодкой, парой весел, ножом и сталью для высекания огня; если он оставался в городе, его повсюду сопровождала охрана из двенадцати братьев; а тем временем, братство всячески старалось устроить примирение (composition). Когда дело доходило до суда, братья шли в суд, чтобы клятвенно подтвердить правдивость показаний обвиняемого; если же суд находил его виновным, они не давали ему впасть в полное разорение, или попасть в рабство вследствие невозможности уплатить присужденную виру: они все участвовали в уплате виры, совершенно так же, как это делал в древности весь род. Только в том случае, если брат обманывал доверие своих собратьев по гильдии, или даже других лиц, он изгонялся из братства «с именем негодного» (tha seal han maeles af brodrescap met nidings nafn [219]). Гильдия служила, таким образом, продолжением прежнего «рода».