Элвин Тоффлер - Война и антивойна

В Париже, после войны, авторам довелось говорить с отставным генералом Пьером Галуа. Бывший летчик ВВС Франции, потом помощник командующего войск НАТО, отвечавший за стратегические разработки, Галуа посетил Ирак сразу после битвы.

— Я две с половиной тысячи километров проехал на внедорожнике, — сказал он нам, — и в деревнях все было разрушено. Попадались осколки бомб, датированных 1968 годом, оставшихся от вьетнамской войны. Точно такого же типа бомбежку вел я полвека тому назад во Вторую мировую войну.

Эта самая убийственная форма войны была вполне понятна обеим сторонам. Это была бойня, поставленная на поток, и мы никогда не узнаем, сколько погибло от нее в Ираке военных и гражданского населения.

Но, начиная с того же первого дня, велась и совершенно иная война. С самого начала мир был ошеломлен незабываемой телевизионной картинкой ракет «Томагавк» и бомб с лазерным наведением, выискивающих и поражающих цели в Багдаде с поразительной точностью: штаб иракских ВВС, здания иракской разведки, министерства внутренних дел (полиции Саддама) и здание конгресса — штаб-квартиры партии БААС.

Для налетов на центр Багдада использовались только бомбардировщики «Cтелз» «Найтхок» — они же F-117A, — из-за своей способности проникать в самые угрожаемые зоны и производить бомбометание с точной наводкой. Их направили на отлично защищенные командные пункты ПВО и на пункты размещения военного командования и средств управления. За этими самолетами было всего два процента всех боевых вылетов и сорок процентов пораженных стратегических целей. Вопреки всем мрачным прогнозам, каждый из них вернулся.

В оставшиеся дни конфликта телевидение занималось только этой новой формой ведения войны. Ракеты практически вылетали из-за угла и поражали заранее намеченные окна бункеров, где скрывались иракские танки и солдаты. Война была видна на телевизорах точно так же, как на мониторах пилотов и солдат, ведущих бой.

В результате возник весьма очищенный образ войны, намного более бескровная с виду форма боя, составлявшая резкий контраст с тем, что показывало телевидение о вьетнамской войне — летящие в воздухе оторванные конечности, размозженные черепа и обожженные напалмом дети. Все это вбрасывал телевизор прямо в американскую гостиную.

Одна война велась в Ираке оружием Второй волны, предназначенным для создания массовых разрушений. На телеэкранах мира эта война была показана очень мало. Вторая война велась оружием Третьей волны, предназначенным для прецизионного поражения целей, строго заданного масштаба разрушений и минимизации попутного ущерба. Эту войну показали. Очень многие из главных систем оружия, использованных Соединенными Штатами, были созданы, как мы видели, для удовлетворения требований, сформулированных в предыдущем десятилетии ТРАДОКом под руководством Старри. Но влияние Старри, который уже был в отставке, когда разразилась война, и Морелли, который умер почти десять лет назад, еще сильнее сказалось в том, как применялось это оружие.

Например, с самого начала кампании использовались их идеи о «глубоком бое», «превентивных действиях» и важной роли информации и разумного оружия.

Во время Первой мировой войны миллионы солдат смотрели друг на друга из укреплений, вырытых в земле Франции. Полные грязи и кишащие крысами, провонявшие мусором и гангреной, эти линейные траншеи тянулись по местности на целые мили за путаницей колючей проволоки. Месяцами целые армии прятались за ними, страшась поднять голову над землей. Когда приказывали идти в атаку, войска «перелезали через верх» и оказывались под ураганным артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем. Но большую часть времени они сидели в окопах, страдая от болезней и тоски.

Тогда никто не задавался вопросом, где проходит «линия фронта». И то же самое происходило с иракскими солдатами в бункерах почти восемьдесят лет спустя. Но только фронт теперь проходил не там, где шла главная битва. В точности как учила доктрина наземно-воздушного боя, союзники углубляли битву по всем параметрам — расстояние, высота, время. Фронт теперь был в тылу, на флангах и над головой. Действия планировались на двенадцать, двадцать четыре и семьдесят два часа вперед и осуществлялись в назначенное время.

Налеты дальней авиации и наземные удары использовались для блокировки или «предотвращения» передвижений вторых и следующих эшелонов противника, как собирались союзники действовать в Германии в случае нападения Советов. Наметки форм ведения войны в Третьей волне, которые набросал нам десять лет назад Морелли в номере отеля близ Пентагона, перестали быть чистой теорией. Когда изображения войны в Заливе замелькали на экранах телевизоров во всем мире, мы ахнули, видя, как то, что Морелли, а потом Старри открыли нам в начале восьмидесятых, разворачивается в реальной жизни девяностых.

Уничтожь средства командования противника. Прерви его линии связи, чтобы прекратить передачу информации вверх и вниз по командной цепи. Захвати инициативу. Бей глубоко. Не дай резервным эшелонам противника войти в дело. Синхронизируй совместные операции. Избегай фронтальных атак на укрепленные пункты противника. А главное: знай, что делает враг, и не давай ему знать, что делаешь ты.

Все это во многих отношениях звучало очень похоже на доктрину воздушно-наземного боя. Авиация играла решающую роль, а не традиционную роль поддержки. Эта смена ролей была настолько решительной, что многие подумали, будто она выполнила наконец обещания своих пионеров вроде итальянца Джулио Дуэ (1869–1930), американцев Билли Митчелла (1879–1936) и Брайтона Хьюга Тренчарда (1873–1956).

Тем не менее Ирак был первым полномасштабным испытанием обновленной доктрины воздушно-наземного боя. Говорят, что генералу Шварцкопфу, командующему силами союзников, не нравится этот термин. Если так, то его можно понять. Дело в том, что Шварцкопф был блестящим исполнителем. И никак не умаляет его славы факт, что композиторами, не вышедшими на сцену, были Старри и Морелли, которые за десять лет до того описали основы коалиционной военной победы.

Военная доктрина продолжает изменяться в армиях всего мира. Но если прислушаться, то, какие бы ни были слова — китайские или итальянские, французские или русские, основные мотивы взяты из доктрин воздушно-наземного боя и воздушно-наземных операций.

При первой встрече с Доном Морелли мы уже понимали, что изменения в экономике и обществе происходят и в вооруженных силах. Мы уже видели, что знание становится ключевым элементом в создании экономических ценностей. Что сделали Старри и Морелли, не обязательно каждый раз явно, — поместили знание в центр военного дела. Поэтому война Третьей волны, как мы видели в Заливе, имеет много общих свойств с передовой экономикой.