Айн Рэнд - Возвращение примитива

Сентябрь 1963 г.

Вы когда-нибудь задумывались о процессе краха цивилизации? Не о причине — она всегда лежит в области философии, — а о процессе , специфических путях, по которым знания и достижения, накопленные за века, исчезают с лица земли?

Сложно представить или поверить в возможность краха западной цивилизации. Большинство людей по-настоящему в него не верят, невзирая на множество фильмов ужасов о конце света в результате ядерной катастрофы. Но естественно, мир может быть уничтожен внезапной катастрофой. Антропогенные катастрофы такого масштаба не бывают внезапными, это результат долгого, поступательного процесса, развитие которого можно прогнозировать.

Позвольте напомнить, что не существует никакой исторической предопределенности. Мир не обязан продолжать движение к краху. Но если люди не изменят своих философских установок — а у них еще есть на это время, — он настанет. И если вам интересно, как именно это произойдет, вы можете наблюдать за этим процессом — началом конца — уже сегодня.

В The New York Times от 18 января 1976 года в заметке под заголовком «Беспокойные европейские племена» (Europe’s Restive Tribes) колумнист К. Л. Шульцбергер с тревожным недоумением распространяется о явлении, которого не может понять:

«Становится не по себе, когда, возвращаясь из Африки, обнаруживаешь на давно освоенном Европейском континенте возрождение некой формы племенных отношений, в то время как правительства новых африканских стран прилагают серьезные усилия к ограничению влияния племен и подчинению их идее национального государства».

Под «племенными отношениями» мистер Шульцбергер подразумевает сепаратистские движения, активизирующиеся в Европе.

«Действительно, — говорит он, — это примечательное современное явление — что многие регионы, ранее бывшие сильными и важными, теперь как будто намеренно пытаются избавиться от своей собственной силы… Нет никакой логики в том, что Шотландия, которая гордилась тем, что является частью Британской империи во времена, когда над ней никогда не заходило солнце — от Калькутты до Кейптауна, — теперь все сильнее стремится расстаться с тем, что осталось от этой великой традиции на окраинном островке Европы» (Курсив мой. — А. Р.).

О, у распада Великобритании есть вполне логичная причина — но мистер Шульцбергер ее не видит, так же, как он не видит, что именно великого было в древней традиции. Он — автор Times , специализирующийся на европейской тематике, и его как добросовестного репортера тревожит нечто, кажущееся ему категорически неправильным, но его склонность к либеральным взглядам не позволяет ему найти этому объяснение.

Он вновь и вновь возвращается к этой теме. 3 июля 1976 года в заметке под названием «Синдром расщепления национальностей» (The Split Nationality Syndrome) он пишет:

«Самая парадоксальная особенность нашей эпохи — это конфликт между движениями, стремящимися объединять крупные географические регионы в федерации или конфедерации, и движениями, стремящимися поделить на еще более мелкие кусочки существующие национальные образования».

Он приводит внушительный перечень примеров. Во Франции существует движение за корсиканскую автономию и подобные же движения французских басков, французских бретонцев и т. д.

«Британия в настоящий момент охвачена процессом, имеющим странное название “децентрализация”. Это означает разбавленную автономию и служит для того, чтобы удовлетворить уэльских, а особенно шотландских националистов. Бельгия остается разделенной «кажущимся неразрешимым спором между франкоговорящими валлонцами и голландскоговорящими фламандцами. Испания столкнулась с требованиями местного самоуправления в Каталонии и северной Стране Басков… Немецкоговорящие жители итальянского Южного Тироля жаждут покинуть Рим и присоединиться к Вене. Существует незначительный британско-датский спор по поводу статуса Фарерских островов… В Югославии не прекращаются столкновения между сербами и хорватами… Продолжается брожение и среди македонцев, часть из которых время от времени вспоминает о древней мечте о своем собственном государстве, включающем греческие Салоники и часть Болгарии».

Заметьте, что все эти народы и народности, о которых в мире мало кто слышал, потому что они не сделали ничего такого, о чем стоило бы слышать, борются за отделение от любой страны, в составе которой находится их территория.

Нет, стоит сделать одну поправку. Эти народности обладают одной чертой, выделяющей их из прочих: историей бесконечных кровавых военных конфликтов.

Вернемся к мистеру Шульцбергеру: Африка, отмечает он, растерзана племенными конфликтами (невзирая на старания местных правительств), и большинство войн, происходивших там за последнее время, возникали из-за такого рода конфликтов. В заключение он пишет:

«Шизофренические импульсы, раскалывающие Европу, Африку могут просто разложить на атомы — и все во имя прогресса и единства».

В статье под названием «Западная шизофрения» (Western Schizophrenia от 22 декабря 1976 года) Шульцбергер восклицает:

«Запад не объединяется, он рвется на части. В Северной Америке этот процесс менее очевиден, однако, возможно, внушает больше тревоги, чем происходящее в Европе».

Я бы добавила к этому: и более отвращения. Шульцбергер продолжает:

«Канада, по всей видимости, готова к расколу по причинам эмоционального, пусть и нелогичного, характера, которые напоминают тот языковой конфликт, который уже долгое время терзает Бельгию, только в более крупном масштабе…»

Он предполагает вероятность официального отделения франкоговорящего Квебека от остальной Канады и печально и беспомощно замечает: «Что бы ни случилось, трудно представить, что Запад ожидает светлое будущее». Что действительно так.

Так какова же природа и причины современных племенных распрей?

С философской точки зрения родоплеменной строй — продукт иррационализма и коллективизма. Это логическое следствие современной философии. Если люди соглашаются с отрицанием ценности разума, то что должно ими руководить и как они должны жить? Очевидно, что они будут стремиться присоединиться к какой-либо — любой — группе, которая заявит о готовности руководить их действиями и обеспечивать некие знания, добытые некими неопределенными методами. Если человек убежден в интеллектуальной и нравственной беспомощности отдельной личности, в том, что у нее нет собственного мышления и прав, что она не значит ничего, а группа — все, и единственное, что имеет для человека моральную значимость, — это бескорыстное служение группе, то он с готовностью присоединяется к коллективу. Но к какому именно? Если вы верите в то, что у вас нет собственного мышления и моральных стандартов, вы не обладаете уверенностью, необходимой для того, чтобы сделать выбор, поэтому единственное, что вам остается, — присоединиться к коллективу, не выбирая его: к тому, к которому вы принадлежите по рождению, к которому вы обречены принадлежать вследствие всемогущей биохимии.