Томас Джефферсон - Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 2

Иона и кит также были превращены в знак или символ. Иона — Иисус, кит — могила; ведь говорится же (и они заставили Христа сказать это о себе): «Ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи , так и сын человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи » (Матф., гл. 12, ст. 40).

Но получилось достаточно неуклюже: Христос, согласно рассказам [апостолов], был в могиле всего один день и две ночи, около тридцати шести часов вместо семидесяти двух, т. е. ночь пятницы, субботу и субботнюю ночь. Ведь они говорят, что Христос воскрес в воскресенье утром на восходе солнца или раньше. Но поскольку это пророчество сходится, как сходятся укус и удар в книге Бытия или дева и ее сын у Исайи, оно входит в разряд ортодоксальных . Этого хватит для исторической части [Нового] завета и ее свидетельств.

Послания Павла. — Послания, приписываемые Павлу, числом четырнадцать, составляют почти весь остальной Новый завет. Были ли эти послания написаны лицом, которому они приписаны, не имеет большого значения, ибо автор, кто бы он ни был, пытается доказать свое учение путем аргументации. Он не претендует на то, что был очевидцем какого-либо из происшествий, передаваемых в рассказах о воскресении и вознесении, и заявляет, что прежде сам не верил в них.

История о том, как он был поражен и упал на землю, когда шел в Дамаск, не содержит в себе ничего чудесного или необычайного; он потерял сознание, как это случается со многими, пораженными молнией; а что он на три дня потерял зрение и не был в состоянии есть или пить в течение этого времени, весьма обычно в таких случаях. Его спутники как будто не пострадали подобно ему, ибо они чувствовали себя достаточно хорошо, чтобы вести его остальную часть пути; они не претендуют на какое-либо видение.

Характер лица, именуемого Павлом, согласно рассказам о нем, отличался буйностью и фанатизмом. Он преследовал [христиан] с таким же жаром, с каким он впоследствии проповедовал [их веру]. Удар, который он испытал, изменил направление его мыслей, не изменив темперамента; иудей или христианин, он оставался фанатиком. В моральном отношении такие люди никогда не свидетельствуют в пользу учения, которое проповедуют. Они всегда придерживаются крайностей — в действиях, как и в вере.

Учение, доказать которое он собирался своей аргументацией, есть воскресение того же самого тела [умершего], и он выдвигает это положение как доказательство бессмертия. Но люди столь различны в манере мыслить и в заключениях, которые они выводят из одних и тех же посылок, что это учение о воскресении того оке самого тела, будучи весьма далеко от того, чтобы служить доказательством бессмертия, дает, как мне кажется, доказательство против него. Ибо если я уже умер однажды в этом теле и должен вновь воскреснуть в том же теле, в котором я жил, то само собой разумеется, что я снова умру.

Такое воскресение дает мне не большую гарантию от повторной смерти, чем конец приступа лихорадки предохраняет от следующего приступа. Поэтому для того, чтобы поверить в бессмертие, я должен иметь более возвышенную идею, чем та, что содержится в этой мрачной доктрине воскресения.

Кроме того, я предпочитаю и надеюсь иметь лучшее тело и более удобную форму, чем настоящая. Любое животное в мире превосходит нас в чем-либо. Крылатые насекомые, не говоря уже о голубях или орлах, за несколько минут с большей легкостью могут преодолевать большие пространства, чем человек за час. Скользящая в воде рыбешка несравненно превосходит нас в скорости движения, пропорционально ее размерам, и почти не устает.

Даже ленивая улитка может подняться со дна подземной темницы, где человек погиб бы, не обладая этой способностью. Спуститься с высоты для паука — игривая забава. Личные же силы человека столь ограничены, а его тяжелое тело так мало приспособлено к напряженному использованию, что ничто не побуждает нас пожелать, чтобы мнение Павла оказалось истинным. Оно слишком мелко, если иметь в виду вое значение вопроса, и слишком убого, учитывая возвышенность предмета.

Но если отвлечься от всех других аргументов, сознание существования — единственная вразумительная идея, какую мы имеем о будущей жизни, и непрерывность этого сознания есть бессмертие. Сознание существования, или знание, что мы существуем, не необходимо приурочено к одной и той же форме или к одной и той же материи даже а этой жизни.

Не во всех случаях мы имеем одну и ту же фирму, ни в коем случае не одна и та оке материя составляла наши тела двадцать или тридцать лет тому назад, и, однако, мы сознаем себя теми же личностями. Даже руки и ноги, которые составляют почти половину человеческого тела, не необходимы для сознания существования. Они могут быть потеряны или отняты, а полное сознание существования остается. А если бы их заменили крылья или другие придатки, нельзя представить себе, что это изменит наше сознание существования.

Короче, мы не знаем, как велико или, скорее, как мало и сколь неуловимо тонко то малое, что творит в нас это сознание существования. Все же прочее подобно мякоти персика, отличной и отдельной от зародышевого пятнышка в косточке.

Кто может сказать, каким тончайшим действием тончайшей материи производится мысль в том, что мы называем умом? И, однако, мысль, когда она произведена, как я сейчас произвожу мысль, которую излагаю пером, способна стать бессмертной и является единственным произведением человека, которое имеет эту способность.

Статуи из мрамора или меди исчезнут, а копии не являются оригинальными статуями, как не отличаются они тем же искусством изготовления. Так же и копия картины не является той же самой картиной. Но мысль, напечатай и перепечатай ее тысячу раз и на каком угодно материале — вырежь ее на дереве или высеки на камне, — мысль в любом случае останется всегда одной и той же. Мысль способна существовать, не повреждаясь, на нее не действует перемена материи. Она существенно отлична по природе от всего того, что мы знаем и можем воспринять.

А если нечто произведенное имеет способность быть бессмертным, это доказывает, что сила, его произведшая, — а таковой является сознание существования — тоже может быть бессмертной, причем настолько независимой от той материи, с которой она была первоначально связана, насколько мысль независима от первичного способа ее выражения. Поверить в одно положение здесь не труднее, чем в другое, а мы видим, что одно из них истинно.

Что сознание существования независимо от одной и той же формы или материи открывается нашим чувствам в делах творения, насколько чувства способны воспринять это открытие. Множество живых тварей гораздо лучше Павла проповедует нам веру в будущую жизнь. Их маленькая жизнь сходна с землей, с настоящим и будущим состоянием и заключает в себе, если можно так выразиться, бессмертие в миниатюре.