Иустин Попович - Философия и религия Ф.М. Достоевского

По убеждению Достоевского, католицизм, исказив чудесный Образ Богочеловека Христа, стал главной причиной всех неисчислимых бед и убожества современного европейского человечества. Продав Христа за земное владение, он отвратил от себя человечество и таким образом стал главнейшей причиной материализма и атеизма Европы. Тот же католицизм породил в Европе и социализм. Ибо социализм имеет задачей разрешение судеб человечества уже не по Христу, а вне Бога и вне Христа. И естественно, он должен был зародиться в Европе, взамен христианского начала, утраченного в ней и в Церкви католической [501].

Исказив Образ Христа, этого единственно надежного и непогрешимого Проводника через пугающие мистерии человеческой жизни, эту единственную созидательную Силу, этого единственно совершенного и безгрешного Созидателя человеческой личности и человеческого общества, римский католицизм сосредоточился на одном желании — создать всемирное государство любой ценой. Все средства, которые опосредованно и непосредственно ведут к этой цели, позволены и санкционированы. Все позволено: позволены любые компромиссы; позволены любые отступления — лишь бы достичь цели. Цель оправдывает средства, любые средства, поэтому католицизм обратится к сильным мира сего. Он обратится к народу, обратится к предводителям самого оборотливого элемента в народе — к социалистам. «Народу он скажет, что всё, что проповедуют им социалисты, проповедовал и Христос. Он исказит и продаст им Христа еще раз, как продавало прежде столько раз за земное владение, отстаивая права инквизиции, мучившей людей за свободу совести во имя любящего Христа, — Христа, дорожащего лишь свободно пришедшим учеником, а не купленным или запуганным. Он продавал Христа, благословляя иезуитов и одобряя праведность «всякого средства для Христова дела» [502]. Всё Христово же дело он искони обратил лишь в заботу о земном владении своем и о будущем государственном обладании всем миром. Когда католическое человечество отвернулось от того чудовищного образа, в котором им представили наконец Христа, то после целого ряда веков протестов, реформаций и проч. явились наконец, с начала нынешнего столетия, попытки устроиться вне Бога и вне Христа. Не имея инстинкта пчелы или муравья, безошибочно и точно созидающих улей и муравейник, люди захотели создать нечто вроде человеческого безошибочного муравейника. Они отвергли происшедшую от Бога и откровением возвещенную человеку единственную формулу спасения его: «Возлюби ближнего как самого себя» — и заменили ее практическими выводами вроде: «Chacun pour soi et Dieu pour tous» (Каждый за себя, а Бог за всех) или научными аксиомами вроде «борьбы за существование». Не имея инстинкта животных, по которому те живут и устраивают жизнь свою безошибочно, люди гордо вознадеялись на науку, забыв, что для такого дела, как создать общество, наука еще всё равно что в пеленках [503]. Явились мечтания. Будущая Вавилонская башня стала идеалом [504]и, с другой стороны, страхом всего человечества. Но за мечтателями явились вскоре уже другие учения, простые и понятные всем, вроде: «Ограбить богатых, залить мир кровью, а там как‑нибудь само собою всё вновь устроится » [505]. Наконец, пошли дальше и этих учителей, явилось учение анархии, за которого, если б она могла осуществиться, наверно бы начался вновь период антропофагии, и люди принуждены были бы начинать опять всё сначала, как тысяч за десять лет назад. Католичество понимает всё это отлично и сумеет соблазнить предводителей подземной войны. Оно скажет им: «У вас нет центра, порядка в ведении дела, вы раздробленная по всему миру сила, а теперь, с падением Франции, и придавленная. Я буду единением вашим и привлеку к вам и всех тех, кто в меня еще верует». Так или этак, а соединение произойдет. Католичество умирать не хочет, социальная же революция и новый, социальный период в Европе тоже несомненен: две силы, несомненно, должны согласиться, два течения слиться. Разумеется, католичеству даже выгодна будет резня, кровь, грабеж и хотя бы даже антропофагия. Тут‑то оно и может надеяться поймать на крючок, в мутной воде, еще раз свою рыбу, предчувствуя момент, когда наконец измученное хаосом и бесправицей человечество бросится к нему в объятия, и оно очутится вновь, но уже всецело и наяву, нераздельно ни с кем и единолично, «земным владыкою и авторитетом мира сего» и тем окончательно уже достигнет цели своей» [506].

Дух римского католицизма Достоевский неповторимо проанализировал и страшную тайну его открыл в «Великом Инквизиторе», устами великого инквизитора, когда тот говорил Христу: «Мы исправили подвиг Твой и основали его на чуде, тайне и авторитете [507].<���…>Рассердись, я не хочу любви Твоей, потому что сам не люблю Тебя. И что мне скрывать от Тебя? Или я не знаю, с Кем говорю? То, что имею сказать Тебе, всё Тебе уже известно, я читаю это в глазах Твоих. И я ли скрою от Тебя тайну нашу? Может быть, Ты именно хочешь услышать ее из уст моих, слушай же: Мы не с Тобой, а с ним [508] , вот наша тайна! Мы давно уже не с Тобою, а с ним, уже восемь веков [509]. Ровно восемь веков назад как мы взяли от него то, что Ты с негодованием отверг, тот последний дар, который он предлагал Тебе, показав Тебе все царства земные; мы взяли от него Рим и меч Кесаря и объявили лишь себя царями земными, царями едиными, хотя и доныне не успели еще привести наше дело к полному окончанию.<���…>Долго еще ждать завершения его и еще много выстрадает земля, но мы достигнем и будем кесарями, и тогда уже помыслим о всемирном счастии людей» [510]. «Мы и взяли меч Кесаря, а взяв его, конечно отвергли Тебя и пошли за ним» [511].

Тайну социализма инквизитор открывает Христу как часть тайны католицизма: «Знаешь ли Ты, что пройдут века, и человечество провозгласит устами своей премудрости и науки, что преступления нет, а стало быть, нет и греха [512], а есть лишь только голодные? «Накорми, тогда и спрашивай с них добродетели!» — вот что напишут на знамени, которое воздвигнут против Тебя и которым разрушится храм Твой. На месте храма Твоего воздвигнется новое здание, воздвигнется вновь страшная Вавилонская башня…» [513]. И инквизитор говорит Христу, что они не отвергнут «Башню», а объединятся с ее строителями, социалистами. «…Мы и достроим их башню, ибо достроит тот, кто накормит, а накормим лишь мы, во имя Твое, и солжем, что во имя Твое» [514]. А чтобы навсегда покорить их, «…мы дадим им тихое, смиренное счастье, счастье слабосильных существ<���„.>мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны, и они будут любить нас, как дети, за то, что мы им позволим грешить. Мы скажем им, что всякий грех будет искуплен, если сделан будет с нашего позволения<���…>и мы всё разрешим…» [515].