Иустин Попович - Философия и религия Ф.М. Достоевского

Проблема Европы есть проблема католицизма — таков вывод, к которому пришел Достоевский, изучая Европу. Во многих своих произведениях он рассматривает эту проблему. Но чтобы дать как можно более полную картину этого, мы будем излагать его идеи, насколько возможно, в хронологическом порядке. Впервые к этой проблеме Достоевский основательно обращается в своем романе «Идиот» (1868). И в качестве носителя своей идеи берет любимого князя Мышкина.

«Католичество все равно что вера нехристианская, — говорит он. —…Нехристианская вера, вопервых! Это во–первых, а во–вторых, католичество римское даже хуже самого атеизма… Атеизм только проповедует нуль, а католицизм идет дальше: он искаженного Христа проповедует, им же оболганного и поруганного, Христа противоположного! Он антихриста проповедует, клянусь вам, уверяю вас! Это мое личное и давнишнее убеждение, и оно меня самого измучило… Римский католицизм верует, что без всемирной государственной власти Церковь не устоит на земле, и кричит: «Non possumus!” По–моему, римский католицизм даже и не вера, а решительное продолжение Западной Римской империи, и в нем всё подчинено этой мысли, начиная с веры. Папа захватил землю, земной престол и взял меч: с тех пор всё так и идет, только к мечу прибавили ложь, пронырство, обман, фанатизм, суеверие, злодейство, играли самыми святыми, правдивыми, простодушными, пламенными чувствами народа, всё, всё, променяли за деньги, за низкую земную власть. И это не учение антихристово?! Как же было не выйти от них атеизму? Атеизм от них вышел, из самого римского католичества! Атеизм прежде всего с них самих начался: могли ли они веровать себе сами? Он укрепился из отвращения к ним; он порождение их лжи и бессилия духовного! Атеизм! У нас не веруют еще только сословия исключительные<���…>, корень потерявшие; а там, в Европе, уже страшные массы самого народа начинают не веровать, — прежде от тьмы и от лжи, а теперь уж из фанатизма, из ненависти к Церкви и ко христианству!<���…>

— Вы очень пре–у-вели–чиваете, — протянул Иван Петрович<���…>, — в тамошней Церкви тоже есть представители, достойные всякого уважения и до–бро–детельные…

— Я никогда и не говорил об отдельных представителях Церкви. Я о римском католичестве в его сущности говорил, я о Риме говорю. Разве может Церковь совершенно исчезнуть? Я никогда этого не говорил!

— Согласен, но все это известно и даже — не нужно и… принадлежит богословию…

— О нет, о нет! Не одному богословию, уверяю вас, что нет! Это гораздо ближе касается нас, чем вы думаете. В этом‑то вся и ошибка наша, что мы не можем еще видеть, что это дело не исключительно одно только богословское! Ведь и социализм — порождение католичества и католической сущности! Он тоже, как и брат его атеизм, вышел из отчаяния, в противоположность католичеству в смысле нравственном, чтобы заменить собой потерянную нравственную власть религии, чтоб утолить жажду духовную возжаждавшего человечества и спасти его не Христом, а тоже насилием! Это тоже свобода чрез насилие, это тоже объединение чрез меч и кровь!«Не смей веровать в Бога, не смей иметь собственности, не смей иметь личности, fratemite ou la mort, два миллиона голов!«По делам их вы узнаете их — это сказано!» [489] Идиот. С. 583–584. .

С известными дополнениями Достоевский повторяет эту же идею в романе «Бесы» (1871). Он пишет: «…римский католицизм уже не есть христианство;<���…>Рим провозгласил Христа, поддавшегося на третье дьяволово искушение, и<���…>возвестив всему свету, что Христос без царства земного на земле устоять не может, католичество тем самым провозгласило антихриста и тем погубило весь западный мир» [490] Бесы. С. 241. .

Для Достоевского в догмате о папской непогрешимости сходятся, как в фокусе, все христоборческие разрушительные элементы римского католицизма и сами становятся догматами. В 1873 году в своем «Дневнике» он пишет: «Римская Церковь в том виде, в каком она состоит теперь, существовать не может. Она заявила об этом громко сама, заявив тем самым, что царство ее от мира сего и что Христос ея «без царства земного удержаться на свете не может». Идею римского светского владычества католическая Церковь вознесла выше правды и Бога; с той же целью провозгласила и непогрешимость вождя своего, и провозгласила именно тогда, когда уже в Риме стучалась и входила светская власть; совпадение замечательное и свидетельствующее о «конце концов». До самого падения Наполеона III Церковь Римская могла еще надеяться на покровительство царей, которыми держалась (а именно Франциею) вот уже столько веков. Чуть только оставила ее Франция — пала и светская власть Церкви. Между тем Церковь католическая этой власти своей ни за что, никогда и никому не уступит и лучше согласится, чтоб погибло христианство совсем, чем погибнуть светскому государству Церкви. Мы знаем, что многие из мудрых мира сего встретят нашу идею с улыбкою и с покиванием главы; но мы твердо отстаиваем ее и провозглашаем еще раз, что нет теперь в Европе вопроса, который бы труднее было разрешить, как вопрос католический; и что нет и не будет отныне в будущем Европы такого политического и социального затруднения, к которому бы не примазался и с которым не соединился бы католический римский вопрос. Одним словом, для Европы нет ничего труднее, как разрешение этого вопроса в будущем, хотя 99/100 европейцев в данную минуту, может быть, и не думают даже об этом» [491] Дневник писателя. Т. IX. С. 437. .

Тайна европейского духа полностью влилась в догмат о папской непогрешимости: через него она явно открылась миру; через него она сформулировала страшную сущность свою и предопределила всю будущность Европы. Остро чувствующий Достоевский с болью и ужасом чувствует это и в 1876 году пишет: «…римское католичество… продало Христа за земное владение. Провозгласивши как догмат,«что христианство на земле удержаться не может без земного владения папы», оно тем самым провозгласило Христа нового, на прежнего не похожего, прельстившегося на третье дьяволово искушение, на царства земные:«Всё сие отдам Тебе, поклонися мне!«О, я слышал горячие возражения на эту мысль; мне возражали, что вера и образ Христов и поныне продолжают еще жить в сердцах множества католиков во всей прежней истине и во всей чистоте. Это несомненно так, но главный источник замутился и отравлен безвозвратно. К тому же Рим слишком еще недавно провозгласил свое согласие на третье дьяволово искушение в виде твердого догмата, а потому всех прямых последствий этого огромного решения нам еще заметить нельзя было. Замечательно, что провозглашение этого догмата, это открытие «всего секрета», произошло именно в то самое мгновение, когда объединенная Италия стучалась уже в ворота Рима. У нас многие тогда над этим смеялись:«Сердит, да не силен…«Только навряд ли не силен. Нет, такие люди, способные на такие решения и повороты, не могут умереть без боя. Возразят, что это и всегда так было в католичестве <���…> и что, стало быть, вовсе не было никакого переворота. Да, но всегда был секрет: папа много веков делал вид, что доволен крошечным владеньицем своим, Папскою областью, но всё это лишь единственно для аллегории; главное же в том, что в этой аллегории неизменно таилось зерно главной мысли, с несомненной и всегдашней надеждой папства, что зерно это разовьется в будущем в пышное древо и осенит им всю землю. И вот, в самое последнее мгновение, когда отнимали от него последнюю десятину его земного владения, владыка католичества, видя смерть свою, вдруг восстает и изрекает всю правду о себе всему миру:«Это вы думали, что я только титулом государя Папской области удовольствуюсь? Знайте же, что я всегда считал себя владыкой всего мира и всех царей земных, и не духовным только, а земным, настоящим их господином, властителем и императором. Это я — царь над царями и господин над господствующими, и мне одному принадлежат на земле судьбы, времена и сроки; и вот я всемирно объявляю это теперь в догмате моей непогрешимости» [492] Позднее, в «Дневнике» же Достоевский пишет, что через догмат о непогрешимости папа ««в сущности, провозгласил себя владыкой мира, а пред католичеством поставил, уже догматически, прямую цель всемирной монархии…». Идея эта, «.«огромнейшая идея мира, идея, вышедшая из главы диавола во время искушения Христова в пустыне, идея, живущая в мире уже органически тысячу лет…», легко умереть не может и не умрет (Т. XI. С. 191–192). . Нет, тут сила; это величаво, а не смешно; это — воскрешение древней римской идеи всемирного владычества и единения, которая никогда и не умирала в римском католичестве; это Рим Юлиана Отступника, но не побежденного, а как бы победившего Христа в новой и последней битве. Таким образом, продажа истинного Христа за царства земные совершилась» [493] Там же. Т. X. С. 108 -109. .