Людмила Нефёдова - Онтология поэтического слова Артюра Рембо

И всё-таки мы не склонны выносить какие-либо этические вердикты оправдательного или обвинительного толка. Вполне очевидно, что Рембо – бунтарь, стремящийся к абсолютной свободе, безжалостно рвущий семейные, дружеские связи, пренебрегающий не только внешними приличиями, но и сущностно значимыми этическими нормами. Он привык быть в центре внимания и был первым ещё в шарлевильской гимназии: он нуждался в признании. Из дома он бежал не от материнского угнетения, но за славой поэта-парнасца, за признанием и первенством на парижском поэтическом Олимпе, что он сам недвусмысленно транслирует в поэтических кругах. Яркость и сила поэтического духа Рембо столь очевидны, он настолько осознанно вступает в схватку со всеми и вся, что, на наш взгляд, привычная для сознания поклонников поэзии концептуальная модель – возвышенный поэт в конфликте с приземлённым миром, который его убивает, – здесь неуместна. Рембо-поэт бескомпромиссен в своей схватке с существующим миром. Но Рембо-буржуа приноравливается к требованиям буржуазного социума.

Биографы обычно стремятся подчеркнуть в жизни Рембо эпатажное, вопиющее, душераздирающее содержание [15]. И в самом деле, трудно назвать детство поэта беззаботным, отрочество гармоничным, юность счастливой: Рембо не знал отца, привык видеть озабоченную, отягощённую грузом повседневных забот мать. У него всегда была духовная дистанция с близкими ему людьми. Но это и было основой его безудержной свободы, реализованной в творчестве.

Поскольку литературоведение пока что не располагает опытом конструирования собственно творческого пути поэта, мы в настоящей работе не рассматриваем те или иные эпизоды жизни Рембо, определившие или выявившие с позиций биографов характер его творческого становления. Полагаем, обращение к биографии Рембо на основе сложившейся традиции соотносить историю замысла текста, описание процесса его создания с фактом биографии не даст объективного видения смысла текста в данном случае, в отличие от распространенной практики.

Поясним эту мысль на нескольких примерах. Так, понимание смысла текста А. Пушкина «Я помню чудное мгновенье…» расширяется и уточняется при обращении к биографическим фактам: ссылке в село Михайловское, поездкам к соседям в Тригорское, встречам с Анной Керн. Факт стихотворного текста не сводим к конкретному факту частной жизни – встречи поэта с определённой женщиной, но тем не менее соотносим с ним в оппозициях особенного и всеобщего.

Или, например, история создания «Казачьей колыбельной» М. Лермонтова также раскрывает смысл текста, который написан в период службы на Кавказе под впечатлением пения казачки, укачивающей своего малютку, в момент расквартирования, когда ординарец поэта распаковывал вещи в казачьей избе, определённой поэту для постоя. Здесь также налицо связь биографического факта с артефактом.

Стихотворение Поля Верлена о суетящейся мыши, написанное в тюрьме, также даёт возможность говорить о соотнесённости текста как артефакта с фактом его биографии. Эта соотнесённость очевидна, сколь бы ни был символистским сам текст.

___

Приведённые примеры указывают, почему история создания произведения в литературоведческой науке является вполне успешным методом его анализа. Место проживания, условия в которых пребывал автор, люди, окружавшие его, намерения, которые он транслировал, – всё это вписывается в общую ткань жизни и творчества.

Почему же соотнесение факта биографии и текста в случае с Рембо не является столь результативным, как это было у его предшественников?

Обратимся в поисках ответа к стихотворению Рембо «Спящий в долине», которое, на первый взгляд, классически соотносится с фактом биографии: юный Рембо, по сведениям биографов, действительно был потрясён видом убитого солдата. Однако текст являет собой не столько поэтическую рефлексию жизненного факта, сколько сам жизненный факт: всё, о чём говорится в тексте, происходит здесь и сейчас, являясь единственно значимым фактом поэтического опыта мировидения, осуществляемым непосредственно в слове.

Соотнесение факта биографии и текста затрудняется и эпатажностью Рембо. Чрезвычайно сложно оценить объективно факты жизни бунтаря. Однако у Рембо эпатаж, бунтарство сочетаются с консерватизмом и буржуазностью. Так, например, обращение к биографическим фактам [16]убеждает в том, что Рембо в отношении своей семьи – отнюдь не пасынок, не чужак, порвавший родственные связи, как это подчас представлено в мифе под названием «Рембо», но вполне почтительный сын и заботливый брат. Он регулярно поддерживал переписку с матерью и сестрой на протяжении всей жизни. Находясь в Абиссинии, он часто обращался к ним за помощью, отдавал на хранение накопленные деньги, делился планами на будущее, мечтал вернуться и обзавестись собственной семьёй. В тяжёлой болезни, приведшей Рембо к гибели, он опирался и духовно и физически на заботу и участие сестры и матери. Духовные связи, соединяющие его с семьёй, всегда были очень прочными. В то же время только после гибели поэта семья Рембо открыла для себя, что подарила Франции и миру поэтического гения. Вторым открытием для матери и сестры было то, что углубляться в осмысление биографии гения оказалось опасным, ибо эта биография разрушала все каноны благопристойности. Как видим, конфигурация конфликта: поэт и среда даже при первом приближении оказывается достаточно сложной и убеждает в том, что Рембо – один из самых трагических поэтов в мировой поэзии. А всякая трагедия, воплощая неразрешимый конфликт непримиримых начал, неся очищение, порождает миф, взыскующий о разгадке. Так что же лежит в основе соотнесённости или несоотнесённости жизни и творчества поэта?

Обратимся к существу самой идеи соотнесения факта биографии и факта творчества столь плодотворной в классическом литературоведении. Важно понять: что с чем соотносится, какие явления сопрягаются друг с другом. Так, соотнесение жизни и творчества представляет собой сопряжение отличных друг от друга явлений. Жизнь – неуловима, изменчива, полиинтенциальна, проживается человеком для себя и в себе. Художественное произведение – законченный результат, исторгнутый деятельностью автора из единого, целостного жизненного потока, растождествленный с ним, зафиксированный, неизменный и существующий для всех.