Христоф Зигварт - Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

От собственной дефиниции необходимо различать отыскивание лежащих в основе обыкновенного словоупотребления понятий.

1. Если предположить, что только что установленный логический идеал достигнут, и если бы, далее, для всякого из этих понятий было твердо и недвусмысленно установлено его грамматическое обозначение, то задача указать содержание понятия разрешалось бы только путем повторения того анализа и синтеза, посредством которых оно первоначально и было образовано как понятие. И все сводилось бы тогда лишь к тому, чтобы каждую минуту иметь возможность сделать себе ясным значение такого слова путем объяснения элементарных признаков, которые конституируют обозначенное словом понятие; к тому, чтобы ясно представить себе его место соответственно подчинению и разделению. Первое достигается в формуле, которая указывает отдельные элементарные признаки и путем их синтеза приводит к возникновению понятия. Второе достигается посредством формулы, которая называет genus proximum и differentia specifica, т. е. изображает понятие как член деления. (Поскольку одно и то же понятие может иметь различные genera и порядок детерминации возможен в различном виде, постольку во втором отношении могут возникать различные формулы. «Квадрат есть четырехсторонняя правильная фигура», «равносторонний прямоугольник» и т. д. – формулы, различие которых лишь кажущееся, и оно уничтожается, раз анализ продолжен и эти высшие понятия точно так же разлагаются на свои признаки.)

Если указание всех признаков понятия, или genus proximum и differentia specifica, называть дефиницией , то ясно, что в этом случае дело может идти не об объяснении понятия , но, поскольку нечто объясняется, только об объяснении слова. Представление лишь тогда является понятием, когда оно ясно, т. е. когда то, что в нем мыслится, является совершенно осознанным; дефиниция, следовательно, есть само понятие, а не что-либо отличное от понятия; само слово , которое по отношению к понятию является внешним и случайным и в одном звуке скрывает богатство мыслимого и в действительности, подобно x и у в алгебре, многократно употребляется только в качестве знака, значение которого имеется налицо не на каждом шагу; слово, на лбу которого в его внешней форме не написано ни его отношение к словам, служащим для высших понятий, ни к тем, что служат для соподчиненных понятий, как это, наоборот, имеется в химической формуле, где видно ее сложение из элементов, – это слово нуждается в объяснении, во все вновь и вновь обновляющемся воспоминании о его содержании. Оно нуждается в нем в особенности тогда, когда оно взято из популярного языка с его текучими границами и из шаткого и двусмысленного стало или должно стать постоянным недвусмысленным знаком понятия. Если бы идеал Лейбница относительно characteristica universalis был осуществлен, то знак всякого понятия, с которым это последнее неразрывно связано в мышлении, был бы вместе с тем его дефиницией и давал бы возможность познавать его отношение ко всем остальным.

Дефиниция в этом смысле никогда, следовательно, не может быть ничем иным, кроме как номинальной дефиницией, которая указывает значение слова; она лишь в том смысле должна быть реальной дефиницией 93, что анализирует содержание мыслимого при этом и отделяет его от содержания других понятий. Ибо просто грамматические объяснения, как «логикой называется учение о мышлении», «демократия означает народовластие», или объяснение грамматических сокращений, как «прямая есть прямая линия», никто не называет дефинициями (ср. § 5, 3).

2. Дефиниция, следовательно, есть суждение , в котором значение слова, заменяющего понятие, приравнивается значению сложного выражения, которое указывает отдельные признаки понятия и способ их синтеза посредством отдельных, образующих выражение слов и при помощи характера их грамматического отношения; уравнение между двумя знаками одного и того же понятия, и именно поэтому оно может быть также взято в обратном порядке. Отсюда само собой вытекает, что то, что падает под одно слово, падает также и под другое выражение, т. е. что объемы субъекта и предиката дефиниции безусловны одни и те же. Существование или реальная возможность соответствующего понятия сущего может, конечно, предполагаться дефиницией, но последняя как таковая никогда не может утверждать их. Дефиниция есть объяснительное суждение в смысле § 16.

Отсюда вытекает прежде всего требование: в дефинирующем выражении (definiens) не повторять того слова, которое должно быть дефинировано (definiendum), не дефинировать idem per idem посредством тавтологии. Ибо тем самым не было бы выполнено требование анализа, который мыслимое в слове целостным всегда должен разлагать на его необходимо различно обозначенные элементы. Отсюда вытекает борьба против того, чтобы хотя одно лишь слово того же корня повторялось в definiens’e (например, «свобода есть возможность поступать свободно»). Но борьба эта является правомерной лишь в том случае, когда этимологическое отношение обоих слов лишено двусмысленности и оба они берутся в совершенно том же самом смысле (например, «краснота есть свойство быть красным»). Тогда как приведенное выше объяснение свободы потому уже может иметь силу как дефиниция, что выражением «поступать свободно» ограничивается значение «свободный», и не всякое свойство быть свободным, как например, «свободный от боли» и т. д., должно называться свободой. В таких случаях прежде всего дефинируется значение производного слога. И это столь же мало заслуживает порицания, как и то, что при сложном слове объясняется только одна составная часть (например, «жизненная сила [21]есть внутреннее основание жизни»).

Из существа требуемого анализа следует, далее, что необходимо нисходить до более простых элементов, и правильная дефиниция не может описывать круга , так чтобы среди указанных элементов снова приводилось само definiendum.

Напротив, требование definitione fiat pernegationem не является безусловно правильным. Конечно, при помощи того, чем понятие не является, не указывается, что оно есть. Но так как различение понятия от соподчиненных понятий часто выражается только в отсутствии признака и дефиниция заключает в себе именно эту задачу различения, то не всегда следует избегать отрицательных определений.

Что указание видов понятия не есть дефиниция, – это само собою вытекает из того, что виды содержат понятие; следовательно, тут получился бы круг.

Требование точности дефиниции запрещает указывать такие признаки, которые уже содержатся в других или необходимо даны вместе с ними (производные признаки): в дефиниции параллелограмма, например, указывать кроме параллельности противолежащих сторон еще и их равенство. Впрочем, так называемая чрезмерная дефиниция не является ошибочной, и ее следует предпочитать в таких областях, где связь признаков не является абсолютно надежной.