Пауль Наторп - Избранные работы

Все это превосходные и в конечном счете достаточные средства для того, кто проявляет сколько-нибудь добрую волю. Только как нам достичь этой воли? Ее как раз и не хватает у большинства, и для них, конечно, все хорошие советы напрасны. И как у одного нездоровье тела, так у другого как раз бьющая через край телесная сила становится источником искушения; как для одних заработок может стать искушением, так для других – нужда и безработица. Извращенная уже воля найдет всегда и во всем повод и раздражение, как, к счастью, здоровая воля находит всюду ценную помощь и поддержку. Отрицательная и пагубная сторона разврата сама по себе заключается совсем не в физических последствиях, а в опустошении души и в унижении душевных отношений между людьми, которому нет имени. Если бы не было этих душевных последствий, то можно было бы предоставить природу ее свободному ходу. Достаточно было бы бороться с неестественными сексуальными эксцессами, которые явно разрушают тело и в заключение ставят под сомнение жизнеспособность рода. Но даже физически невинное сношение требует вполне определенных ограничений для того, чтобы душевные отношения людей, а с ними и душевная жизнь самого индивида не потерпели самого тяжелого ущерба. Значит, все то, чем мы стремимся вначале достичь физического оздоровления и сохранения здоровья, хотя и может создать более благоприятную почву для половой нравственности, но гарантировать ее не может, а этого можно достичь только при помощи таких сил, которые глубоко воздействуют на душу и сердце человека.

И здесь все основания необходимо ведут нас на путь Песталоцци. Здесь дело идет о построении человеческого сообщества, именно, в самом его фундаменте, о его построении на основе здоровой семейной жизни. Где она уже есть или еще сохранилась, там она действует с известной твердостью и на ближайшие поколения. Кто наслаждался в юности – где возможно, до зрелого юношеского возраста – благами здоровой семейной жизни, у того есть в этом отношении вообще довольно сильная опора. Правда, не безусловно верная: на более слабые натуры контраст жизни вне семьи и действует потом, быть может, тем более подавляющим образом и уносит их в таком случае, может быть, как раз в противоположную сторону. Но, несомненно, тот, у кого не было недостатка в этой первой защите, лучше огражден от такой опасности в сравнении с юношей, у которого не было ее сначала или он был слишком рано лишен ее. А так как в народных слоях, о нравственном ограждении которых здесь прежде всего идет речь, именно эта первая основа так часто совершенно отсутствует, то тем более необходимо найти для нее подходящую замену.

Вы сразу видите теперь, почему и в этом отношении форма семейного сообщества представляет из себя неизбежное предварительное условие всего дальнейшего роста уже для детей дошкольного возраста, а затем и школьного, и как совершенно естественно к этому могло бы присоединиться потом и сходное с ним, тесное, окрашенное живой личной теплотой сообщество подрастающих, т. е. в действительности своего рода юношеский союз, который придумал Песталоцци для деревни из своего романа; разница лишь в том, что он служит не единственной цели общей заботы о высшем благе нравственной чести и чистоты, а всем общим целям этого возраста, к которым принадлежат забота о теле и игре, благородная беседа и дальнейшее свободное духовное развитие, не исключая и гражданского воспитания (о котором потом будет сказано еще несколько слов). И у меня хватило бы смелости мыслить себе эти юношеские союзы общими для обоих полов если не во всем, то в очень многом, пожалуй, в большинстве вещей, чтобы таким образом противодействовать неестественной напряженности в отношениях между полами, чтобы молодые люди могли сначала познакомиться друг с другом, и притом всесторонне, во всем, что не зависит от пола или что по крайней мере претерпевает для обоих полов только незначительные изменения. Если из такого здорового товарищества разовьется потом половая любовь, то это будет самым здоровым развитием, какое только можно себе представить. Именно таким путем было бы создано условие дня того, чтобы половые отношения теперь стали чистыми, т. е. отвечали бы самой благородной душевной потребности того и другого пола одновременно.

Конечно, в этом случае нет такого средства, которое бы оказывало свое действие при всех обстоятельствах и на всех одинаково. Кто хочет отдаться во власть своей испорченности, тот будет это делать теперь так же, как и прежде. Но в нашу задачу и не может входить ничто иное, как создание таких организаций, которые были бы в состоянии дать защиту всякому, кому она нужна и кто ее хочет, – организаций, приспособленных для того, чтобы укреплять волю слабого, а также вернуть впавшего в ошибку и направить его опять на верный путь. Вы помните, что школьное государство Лангермана не знает другого наказания, кроме временного исключения из рабочего сообщества, а зато возвратившегося оно берет под свое особое покровительство и оказывает честь его очищенной воле тем, что оно оказывает ему такое доверие, которого уже теперь нельзя обмануть во второй раз. Так, в общем, я представляю себе и наше дело, позволяя себе и здесь снова вспомнить Песталоцци, который не хочет никакого наказания и для сбившихся с пути в половом отношении, а считает необходимым двойную охрану общества.

В статье о законодательстве и детоубийстве он серьезно занимается вопросом, как помочь павшим девушкам. В то время еще половые заблуждения сами по себе карались судом, а детоубийство наказывалось смертной казнью. Песталоцци относится совершенно отрицательно к таким мерам: таким образом борются только против видимости, против бросающихся в глаза внешних симптомов болезни и оставляют нетронутыми ее корни; уничтожают личину порока, а не самый порок; более того, Песталоцци требует для падшего совета и помощи. Высказывают опасение, что порок увидит в этом скорее поощрение себе. Песталоцци считает этот взгляд совершенно ложным: в самой природе совета и помощи лежит то, что они будут иметь своими естественными последствиями мудрость, улучшение, благодарность и доверие. Правда, это верно лишь условно. Но если Песталоцци отваживается требовать, чтобы государство вполне приняло на себя воспитание детей, лишенных отца, серьезно обосновывая это тем, что общество и государство, будучи ответственны за их состояние, несут главную вину за это зло, то современное социологическое и в особенности уголовное исследование считает его безусловно правым. Ему не нужно, между прочим, для этого гордых сиротских дворцов, а лучше всего можно воспитать детей у толковых сельских жителей или у разумных ремесленников. Именно обособление в родильных и воспитательных домах, по его мнению, действует нехорошо; наоборот, нужно стремиться к тому, чтобы дети вырастали в народе и нашли бы себе родину. Для испорченных или уже павших молодых девушек Песталоцци желает тайного нравственного трибунала со строгим обязательством молчания исключительно для совета и помощи, но без всякого права возмездия, наказания или допроса. Общество совершенно не должно в таком случае наказывать, говорит Песталоцци, его дело стараться предотвратить зло, насколько это в его силах. Рождение детей обязывает принять на себя родительские обязанности; нравы и законы освящают эти обязанности в браке, но они остаются точно так же в силе и для родителей, не вступивших в брак, и государство должно по возможности заставлять выполнять их. Оно в особенности не должно освобождать отца от его обязанностей и по отношению к матери ребенка без соответствующей замены, которая для девушки будет сводиться самое меньшее к тому, чтобы ее положение матери не стало для нее источником оскорбления, а ребенок в тяжесть. Но государство должно прежде всего стремиться к тому, чтобы ввести такое положение, при котором молодежь будет в состоянии вступать в брак. Оно не должно наказывать обездоленный народ, который не может вступать в брак в том случае, если он не остается бездетным, а должно склонять всех отцов и матерей к тому, чтобы все они, вступившие и не вступившие в брак, любили своих детей, хотели бы и могли бы сохранять их и заботиться о них. Таким образом, Песталоцци возвращается снова к своему излюбленному требованию: защита домашней жизни и всесторонняя верная забота о воспитании и образовании народа. Если же к этому прибавляется еще, что эта обязанность ложится на государство, общество, то после всего того, что мы слышали, нечего думать о влиянии только сверху или извне: общественное мнение может только, – но и должно вместе с тем здесь, как и во всем, – будить собственную волю, чувство собственной ответственности; его помощь здесь, как и во всем, должна быть только помощью к самопомощи; только тогда именно оно и достигнет своей цели.