Вернер Зомбарт - Избранные работы

1840 г. – Abolitionists (позднее Liberty Party, Free soilers) вели войну против полигамии и рабства. В 1850-х гг., не достигнув какого бы то ни было значения, слились с республиканской партией.

1834 г. – Native American Party; ее программа: недопущение к общественным должностям всех неуроженцев Америки и т. д., нашла некоторую почву в Нью-Йорке, Филадельфии и нескольких других штатах; она скоро погибла и в 1844 г. возродилась под именем «Know-nothings» [77]. В 1850-х гг. Know-nothings пользовались некоторым значением. В 1855 г. они победили на выборах губернаторов и членов ландтага в Нью-Гемпшире, Массачусетсе, Род-Айленде, Коннектикуте, Нью-Йорке и Калифорнии и частью в Мериленде. В Виржинии, Джорджии, Алабаме, Луизиане, Миссисипи и Техасе демократическому большинству был нанесен ими значительный ущерб. В 1856 г. они созвали свой первый – и единственный – национальный съезд, и в этом же году на выборах президента они получили все-таки 874534 голоса против 3 179433 голосов обеих больших партий, но провели выборщиков только в Мериленде (8 из общего числа 296).

Через несколько лет после этого Know-nothings исчезли.

1872 г. – Prohibition Party (Prohibitionists); ее программа: государственная борьба с алкоголизмом. Прямые выборы президента. Civil Service Reform, понижение почтового, железнодорожного и телеграфного тарифов. Право женщин участвовать в выборах. Здоровая валюта (разменные бумажные деньги). Число ее голосов с первого года ее появления до 1888 г. возросло с 5608 до 246876 и с тех пор колеблется около этого уровня. Партия существует еще и сейчас; в 1904 г. она имела 260303 голоса.

1872 г. – Greenback-Party. Первоначально партия исключительно для реформы валюты (устранение билетов национального банка, объявление бумажных денег единственной ходячей монетой, разрешение делать все платежи бумажными деньгами и т. п.). В 1877 г. партия, вербовавшаяся первоначально из фермеров и мелких торговцев, получила некоторую поддержку также и в рабочих кругах. Тогда она переименовалась в Greenback Labor Party. Число ее голосов вдруг возросло: в 1876 г. до 81740, 1878 г. – 1 млн., а затем также быстро упало: уже в 1880 г. оно равнялось 308 578, в 1884 г. – 175370, и вскоре после этого партия совсем перестала существовать. В 1886 г. Knights of Labor сделали попытку в лице Union Labor

Party оживить старую Greenback Party. На выборах президента 1888 г. эта партия получила 146836 голосов. Затем исчезла также и она.

1890 г. – Peoples Party (Populists). Состоит из приверженцев Farmers Alliance’a (радикального крестьянского союза), Knights of Labor, Singletax Clubs (Генри Джордж!) и др., с ясными мелкобуржуазно-демократическими тенденциями. В ее программе, с неслыханной даже для американских партий спутанностью, выставлены, между прочим, следующие требования: свободная чеканка серебра; передача в ведение государства всех больших путей сообщения, основание почтово-сберегательных касс; «вся земля, принадлежащая корпорациям и иностранцам, должна быть передана в руки обрабатывающих ее»; введение референдума; прямые выборы президента; установление законом 8-часового рабочего дня; уничтожение Pinkerton police.

Популисты достигли успеха, небывалого еще до тех пор для «третьих» партий в Соединенных Штатах. Уже на выборах президента в 1892 г. они получили 1055 424 голоса и – что еще важнее – провели 22 выборщика; со времени Гражданской войны это случилось впервые, что третья партия смогла провести выборщиков. В 1894 г. число их голосов достигло 1564318; в 1896 г. партия уже принадлежала истории. Демократическая партия (которая тогда в своих рядах выдерживала жестокий серебряный кризис) почти совершенно поглотила популистов, которые голосовали все за серебряного демократа Бриана. Сохранилось лишь незначительное количество популистов, имевших в 1900 г. – 50 тыс. голосов за Баркера, в 1904 г. – 114637 за Ватсона.

Эта трагическая судьба всех «третьих» партий, конечно, только способствовала увеличению препятствий для возникновения независимой партии. Она вызвала недоверие к «третьим» партиям как к таковым. На основании бесчисленных неудач «третьих» партий строят заключения об их характере вообще. При этом, конечно, в интересах больших партий распространять в народе воззрение, что все «третьи» партии «утопичны», нежизнеспособны, «не соответствуют американскому характеру» («unamerikanisch») и т. п. Большие партии черпают новые жизненные силы из жалкой гибели их конкурентов. И для успешного развития самостоятельной социалистической партии вытекают отсюда новые затруднения.

Но, может быть, почтенный читатель не удовлетворен вышеприведенными доказательствами. Действительно ли, – спросит он, – лишь внешнее положение партийных организаций задерживало до сих пор в Соединенных Штатах развитие социалистического движения? – и возразит против такого предположения следующее: указание на фиаско всех «третьих» партий ведь не является же неотразимым доводом. Разве все те партии погибли не вследствие их собственной слабости? Ведь они были нежизнеспособны, так как им не доставало ясного стремления к определенной цели, так как они не базировались на равно заинтересованных группах населения. А разве социалистическое движение не отличается от всех названных общественных течений именно тем, что оно опирается на общие интересы?

И не достигнет ли, в конце концов, своего, несмотря на силу старых организаций, партия, преследующая действительно великие цели, действительно служащая общим интересам широких масс? В истории партий в Соединенных Штатах мы даже находим один чрезвычайный пример того, как при экстраординарных обстоятельствах оказалось возможным нарушить монополию «больших» партий и возникнуть новой жизненной партии: ни более, ни менее, как теперешней республиканской партии, выросшей в эпоху одушевления войной за уничтожение рабства и сумевшей сохранить быстро занятое положение. Правда, в то время, когда родилась республиканская партия (ее возникновение относится к 1854 г.), положение было еще значительно благоприятнее для появления «третьих» партий. Партийная дисциплина не была еще так строга, на Западе, где новая партия пустила первые корни, партийная организованность была еще вообще слабо развита. И вся замысловатая «машина» была создана как раз лишь после Гражданской войны и именно самой республиканской партией.

И все-таки могут сказать: что удалось одной партии при боевом кличе – «освобождение черных рабов», должно – даже при самых неблагоприятных обстоятельствах – удастся теперь той партии, которая своим лозунгом выставила гораздо более могучее и всеохватывающее требование: «освобождение белых рабов от власти капитализма», «освобождение пролетариата». Если бы, действительно, оказалось возможным объединить вокруг этой программы широкие слои рабочего населения, пробудить, следовательно, их классовое самосознание, то их победного шествия – думается мне – не задержать ни сложной машине выборов, ни давно установившейся монополии больших партий.