В. Авдеев - Расовый смысл русской идеи. Выпуск 2

Выстраивание соответствующей иерархии – бесспорная необходимость для любого общества, намеренного быть самостоятельным субъектом Истории. Отсутствие системы элитного отбора приводит государство к химерным формам: «Демократия может быть понята как установление условий, благоприятных для качественного подбора, для выделения аристократии. При этом целью может быть поставлено отыскание реальной, а не формальной аристократии, т. е. отстранение той аристократии, которая не является царством лучших, и раскрытие свободных путей для истинной аристократии» [21].

Аристократизм власти может составлять тот признак, отсутствие которого говорит о тяжелой болезни национального организма, отсутствии в нем ведущего слоя стратегической элиты. Это прекрасно понимали русские консерваторы. В начале XIX века Лев Тихомиров прямо подчеркивал необходимость восстановления аристократических начал: «Если бы класс политиканов мог осесть в стране прочно, стать более или менее наследственным, то политика, перестав быть un sale metier, конечно, привлекла бы к себе более уважающие себя слои нации. Укрепив свое положение, новый класс мог бы вступить с народом в более тесное нравственное общение и приобрести способность выражать дух народа. Такая эволюция демократического парламентаризма привела бы к некоторому виду аристократического строя» [22]. Позднее И. А. Ильин писал: «Демократия заслуживает признания и поддержки лишь постольку, поскольку она осуществляет подлинную аристократию (т. е. выделяет кверху лучших людей); а аристократия не вырождается и не вредит государству именно постольку, поскольку в ее состав вступают подлинно лучшие силы народа… Демократия, не умеющая выделить лучших, не оправдывает себя; она губит народ и государство и должна пасть» [23].

Таким образом мы видим, что биологические механизмы формирования общества в русской философии тесно связаны с культурными – прежде всего, задачей элитного отбора, формирующего современную аристократию, которая по форме может не превращаться в подобие стародавнего сословия, но по сути является таковым именно за счет отбора определенных биологических факторов и особого воспитания.

Современность связана с новыми формами извращений биологического подхода, которые скрыто присутствуют в целом ряде общественных течений и околонаучных умствований. Каждое из них связано с разрушением иерархии и построением новой иерархической пирамиды, в которой на ее верхушку помещается некий выродок – физический и нравственный.

В начале ХХ века идея предательства предков, собственного родового корня в среде российской интеллигенции еще не была принята столь однозначно, как сегодня. В 1912 году такой либеральный мыслитель, как Е. Н. Трубецкой говорил: «Нас слишком долго держали в убеждении, что русский человек – не просто человек с определенными конкретными чертами расы и народности, а «всечеловек», объемлющий черты всех национальностей, что неизбежно ведет к утрате собственной национальной физиономии. Мы привыкли видеть в России целый мир, и начинаем уже поговаривать о том, что нет в ней ничего местного, ибо она не запад и не восток, а «Востоко-запад». Нам тщательно внушали мысль, что Россия или Мессия или ничто, что вселенское и истинно русское одно и то же» [24].

Но основная масса либеральная интеллигенции уже во второй половине XIX века пыталась превратить русских в рабов «всечеловеческой» идеи, в народ-мессию, которому надо снести все гнусности иных цивилизаций, отказываясь от своей, и в этом полагая свою особость. В ХХ веке социалистическая идея, «левая» интеллигенция повесили на шею русскому человеку ярмо интернационализма. В начале ХХI века явно выделилась новая смесительная идея, возводящая на пьедестал космополитическую персону, ставящую другим в пример отречение от собственного рода, расы, истории, культуры. Идея расового безразличия за полтораста лет переросла в идеологию русской жертвы ради достижения этой безразличности и, наконец, в постсоветской интеллигенции воплотилась в химеру антиэлитного отбора, создающего космополитические «верхи» – антипод расовой аристократии.

Лжеаристократия имеет свое расовое лицо. Это не просто сборище жуликов, не пойми как собранное из этнографических отбросов. Хотя поначалу это именно отбросы – судя по анкетным данным активистов большевистского режима – формировали «верхи» коммунистического режима. Стесняясь своей неполноценности, они стремились к интернационализму, к утверждению безразличия в расовом вопросе. На этой базе впоследствии происходит формирование своего рода расового принципа. Преимущества в иерархии, отбросившей природную иерархию, получают люди предельно оторванные от природы национального организма, предельно денационализированные, а значит – люди с предельно перемешанной кровью и воспитанные в ненависти к национальному телу и национальному духу.

Русским националистам все время ставят в вину, что они пытаются отделить в России русских от нерусских. «Вы что, черепа будете мерить?», – с гневом вопрошают поборники разнообразных прав и свобод. Между тем, именно эти вопрошатели именно и занимаются поисками нерусских корней и отделяют одних граждан России от других по чисто биологическим качествам. Когда мы говорим о русскости в политическом смысле, они опираются исключительно на расовые различия, передаваемые не в семейных традициях, а в сплетнях и анекдотах.

Именно такова книга некоего Юрия Безелянского «5-й пункт, или Коктейль «Россия»» [25]. Характерна приписочка автора к названию: «Антисемитам эта книга вряд ли понравится».

Дело конечно же не в антисемитах. Автор их опасается, но дразнить намерен не их, а людей, считающих себя русскими и не отделяющих от русской культуры не только Пушкина и Даля, Багратиона и Суворова, но и всех, кто просто считает себя русским и любит Россию. Именно для них автор раскапывает груды чужого грязного белья, чтобы доказать, что все мало-мальски известные в нашей стране люди – вовсе не русские. Будь у какого-нибудь артиста или писателя хоть малая толика иных кровей, Безелянский уже требует признать его «коктейлем». Вся Россия у него представляется именно «коктейлем», от которого у всего мира должна болеть голова.

Безелянский бесстыден до полного неприличия. Он готов выворотить на мостовую бабушкин комод, лишь бы похвастаться своей нерусскостью: я тоже не из «чистых», во мне смешано пять кровей! Причем бесстыдство это опирается на поветрие в «творческой интеллигенции», имя которой «легион». Вот и Безелянский чувствует за своей спиной миллионы «полукровок и четвертькровок», для которых он прямо-таки требует высчитывать процент «русскости». При этом борзописец уверен, что таких людей-коктейлей в России если не большинство, то активное и многочисленное меньшинство, которое всем остальным утрет нос. Чтоб не кричали, что «Россия для русских».