Федор Папаяни - Смысл жизни

Эти заповеди демонстрируют уровень самодостаточности для обеспечения справедливого правосудия при условии, что основная мировоззренческая доминанта судей и конфликтующих сторон заявляет о своем почтении к этому закону строгой правды. Ведь если он впитан с молоком матери, то намеренная несправедливость становится невозможной. А поэтому суть проблемы заключается в том, как нам добиться почтения подавляющего большинства граждан к этому нравственному закону, обеспечить его дееспособность.

Людей условно можно разделить на три группы: на тех, кто имеет устойчивую склонность нарушать гражданский закон (например, воры, бандиты, насильники); на тех кто не склонен нарушать закон ни при каких обстоятельствах (честные, законопослушные граждане) и на тех (а их большинство), кто редактирует (т. е. приспосабливает) свое поведение в зависимости от общей моральной обстановки в обществе, общественного мнения, от того, как себя ведет руководство, каковы существуют примеры для подражания, оттого, какие риски и т. п. Первые две группы демонстрируют устойчивость, третья – нет. Но именно третья группа в силу своей многочисленности и определяет общее моральное состояние общества. Следовательно, от того, как воспитывается у неустойчивого большинства почтение к нравственному закону, от того, как это большинство придерживается закона строгой правды, зависят нравы и стиль жизни конкретного общества.

Наши нравы, к сожалению, демонстрируют полное пренебрежение к этим заповедям. В этом-то суть нашей проблемы. И никакой гражданский кодекс нам не поможет, ибо, как показала практика, всегда находятся обманные, обходные пути любой статьи этого кодекса.

Суд, согласно европейским нормам, априори считает обращение любого истца обоснованным и не ставит под сомнение порядочность его намерений. Однако такой подход ориентирован на определенный моральный уровень, который должен быть присущ обществу в целом. В противном случае взамен верховенства права мы неизбежно получим верховенство судьи. Поэтому коррумпированность судебной системы Украины, о которой много и небезосновательно говорят, в данном случае является не столько причиной беззакония, сколько следствием того, что в обществе разрушены устоявшиеся моральные нормы, отсутствует почтение к закону строгой правды.

Но если в стране дефицит судей, отстаивающих справедливость, то откуда же возьмутся и политики, отстаивающие интересы своего народа, государства? За редким исключением, социально активная часть общества (а это умные, грамотные и сильные люди, умеющие подчинить окружение) озабочена лишь собственным краткосрочным интересом. Таковы наши нравы. В этом-то и суть нашей беды. Следствие этой беды – повсеместные финансовые нарушения, воровство из бюджета, взятки, коррупция, уход от налогов, рейдерство, криминальные разборки и т. д.

«Нравы – это люди, – отмечал О. Бальзак, – законы – это разум страны. Нравы нередко бывают более жестоки, чем законы. Нравы, часто неразумные, берут верх над законами». С другой стороны, следует признать справедливость высказывания античного философа Менандра о том, что нравственные качества справедливого человека вполне заменяют законы.

Таким образом, можно утверждать, что беда нашего общества не столько в несовершенстве законодательства, сколько в моральном состоянии общества; в его нравах, точнее, в отсутствии нравственного закона, принятого обществом. Именно поэтому не работают и не могут работать должным образом гражданские законы.

Если нравственный закон для человека не существует, то и совесть у него молчит, поскольку последняя находится в прямой зависимости от нравственного состояния человека. А это состояние бывает и извращенным. Люди в этом случае живут ни по нравственному, ни по гражданскому закону, а «по понятиям». Ведь «понятия» всегда приходят туда, где нет действующего права. Следующий этап жизни такого общества – это беззаконие и смута. Затем – полный хаос. Самый вероятный финал такого состояния – диктатура. Неизбежность подобной цепи изменений в так называемом «демократическом» обществе подметил еще древнегреческий философ Платон.

Когда после переворота 1917 г. власть в России отделила государство от Церкви, произошло фактическое отделение от существовавшего нравственного закона, от духовности. И дело закончилось самой кровавой диктатурой, которую только видела Европа. Поэтому не случайно власть любой кровожадной диктатуры начинается с отмены существующего нравственного закона. По Ленину, «мы (большевики, – ред.) в вечную нравственность не верим и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем». Подобное заявлял и Гитлер: «Я освобождаю вас (немцев, – ред.) от химеры, называемой совестью».

Еще раз вернемся к понятию «совесть». Согласно словарю В. Даля, совесть есть нравственное сознание, нравственное чутье или чувство в человеке; внутреннее сознание добра и зла; тайник души, в котором отзывается одобрение или осуждение каждого поступка; чувство, побуждающее к истине и добру, отвращающее ото лжи и зла; невольная любовь к добру и к истине; прирожденная правда, в различной степени развитая. Именно поэтому Аристотель называл совесть внутренним судом праведного человека. Поэтому, уводя немцев в зону жесточайшего зла, Гитлеру и понадобилось «освободить» их от совести.

Иначе говоря, совесть является духовным средоточием нравственной жизни человека. А совесть, должным образом развитая в нравственной культуре или микросреде, фактически является инструментом практического проявления нравственного закона. Без этого закона, получается, обойтись никак нельзя.

Поэтому можно утверждать, что моральную и нравственную зрелость человека, а также политическую зрелость народа отражает нравственный закон, и только он, его признание и исполнение.

Философское теоретизирование относительно общественной и индивидуальной морали, необходимости нравственного закона ведется в Европе много веков. Это обусловлено тем, что религиозный нравственный закон давно лишен своей легитимности. Он более не признается современными европейскими либеральными демократиями. Но и альтернативы ему нет. А такое положение создает проблемную ситуацию и для общества, и для человека в нем.

Один из ярких примеров нерелигиозного нравственного закона предложил И. Кант. Многие годы он был занят поисками общезначимых, необходимых, вневременных законов человеческого существования, определяющих те или иные поступки людей. В роли такого нравственного закона И. Кант формулирует так называемый «категорический императив» или правило, определяющее форму морального поступка: поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой, ты, в то же время, можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом. Нравственно человек поступает лишь тогда, когда возводит в закон своих поступков долг перед человеком и человечеством, и в этом смысле ничто другое быть нравственным просто не может. По И. Канту, нравственность никак не опирается на чувство, ибо она полностью разумна: «Чистый разум сам по себе есть практический разум и дает (людям) всеобщий закон, который мы называем нравственным законом». Этот закон – суждение человеческого разума; присутствие этого нравственного закона можно ощутить в виде веления долга. Главным в этике для И. Канта был поиск всеобщей формулы нравственного поведения людей, которая исключает саму возможность безнравственных поступков, зла и несправедливостей. Все это замечательно на уровне декларации.