Георгий Почепцов - Революция.com: Основы протестной инженерии

Если Первая и Вторая мировые войны развивались в физическом пространстве, то третья и четвертая ведутся в виртуальном, являясь войнами виртуальными. Третья (холодная) война велась в информационном пространстве ради завоевания контроля над когнитивным пространством, когда в качестве орудий выступали, например, радиоголоса. Четвертая мировая война, которая началась 11 сентября, ведется ради контроля виртуального пространства, поскольку лежит в области конфликта цивилизаций. Механизмы глобализации направлены на разрушение чужих виртуальных пространств ради доминирования одного из них.

Глеб Павловскийговорит в плане создания единых когнитивных конструкций следующее: «Сперва надо освоить словарь демократии, как иначе? Обучаемый учится называть одинаково с грантодателем одни и те же веши. Например, «авторитарный режим Путина», «имперская ментальность», «наследники КГБ с его лабораторией ядов» [1].

Можно представить себе следующий набор целевых ориентаций в случае той или иной мировой войны (см. табл. 26).

Таблица 26

Набор целевых ориентаций в случае мировой войны

Четвертая мировая война состоит в создании событий большой виртуальной значимости. Чем более сильным будет это событие, тем большим объемом людей можно руководить. Большое событие атрофирует индивидуальные реакции, что позволяет более адекватно прогнозировать будущее поведение. В качестве примера можно привести события 11 сентября, за которыми ожидаемо последовали военные действия с вовлечением больших объемов людей.

Еще в 1994 году Ричард Шафранскивыступил со статьей, где война выходила за рамки просто информационного противоборства в систему когнитивной борьбы [2]. Этот тип войны использует язык, образы, информацию, чтобы воздействовать на мозг, разрушать мораль и изменять волю. Лидеры являются целями этой войны, и их следует готовить к атаке противника. При этом он подчеркивает: «Нет надежды на влияние на то, что мы не понимаем. Каковы ценности сербов или иракцев? Как разные нации организуют чувственную информацию? В чем разница подходов к ведению переговоров у албанцев и македонцев? Что является ахиллесовой пятой стран и негосударственных игроков, организованных, оперирующих как бизнес-корпорация?» [2. – С. 409]. То есть на сегодня новый инструментарий не имеет под собой четких базисных основ.

Саму эту сферу Дж. Найописывает как инструментарий применения мягкой силы, которая привлекает, а не принуждает, относя к ней кино, телевидение и так далее как проводников системы ценностей [3]. Если в систему вошли чужие ценности, она разрушается, становясь подобием другой. Именно так действует глобализация, и пока не придумано иного метода модернизации, как только подключение к ней.

Н. Сноу, интервьюируя специалиста RENDК. Келлена, который выступил в роли переводчика книги Ж. Эллюля «Пропаганда» на английский язык, подчеркивает его слова, что американская пропаганда внутри страны наиболее спрятана [4]. То есть факт выпячен, а интерпретация, сквозь которую этот факт рассматривается, спрятана максимальным образом. Сам Ж. Эллюльсчитал, что пропаганда тем эффективнее, чем она незаметнее.

Символическое, виртуальное в этом плане должно быть спрятано в реальность, «упаковано» в ней. Нам представляется, что на Майдане действовали два противоположных механизма по порождению символизма – индуктивный и дедуктивный. Для изобличения зла строился индуктивный механизм, например, власть объявлялась криминальной, бандитской на основании факта осуждения Виктора Януковича или пропажи Георгия Гонгадзе для Леонида Кучмы. Прославление же добра шло по дедуктивной схеме, когда от символической картинки торжества добра строился переход к лидерам оппозиции как героям этого ментального представления.

Толпа также представляет собой инструментарий по управлению действительностью. Резкое увеличение разнообразия окружающей действительности, которое уже не в состоянии обрабатываться человеческим мозгом, приводит, как следствие, к резкому обеднению репертуара действий, поскольку реагирование становится исключительно черно-белым.

Рон Шехнерговорит, что в ритуализированных массовых акциях индивидуальное выражение «канализируется» в преувеличенные, ритмически скоординированные, повторяющиеся действия, а свободное выражение эмоций – в вариант агрессии в пользу спонсора: команды, корпорации, политика, религии, партии или государства [5].

Имеет место концентрация как по форме, так и по содержанию. Форма и содержание становятся едиными для всех. Тем самым резко увеличиваются его сила и значимость и, как следствие, увеличивается возможность заражения этими качествами других.

Организованное событие отличается тем, что в нем второстепенное и случайное отходит на задний план, а важное и символическое начинает подчеркиваться сознательно. Например, наличие оранжевого цвета в виде галстука, шарфа, рубашки, куртки и так далее из случайного компонента стало обязательным, создавая свой собственный символический код, который иногда повторяли парламентарии других стран.

Всякое событие оранжевой революции обладало очень серьезной символической значимостью. Например, когда с трибуны выступал офицер милиции, перешедший на сторону оппозиции, он был больше полка милиции по своей значимости.

Карнавал, который напоминала оранжевая революция, также характеризуется когнитивным взрывом, поскольку в нем меняются местами верхи и низы. Единственное отличие карнавала состоит во временном характере этого изменения. Завершение празднования возвращает все на свои места. С революцией обстоит иначе, поскольку она должна воспользоваться продуктами когнитивного взрыва. Поэтому модель переходов в этом случае выглядит следующим образом (см. рис. 57).

Рис. 57. Модель переходов

Последний компонент включает борьбу с «инакомыслием». Кстати, проявление этого в виде реализации спирали молчания Элизабет Ноэль-Нойман[6] стало главным достижением оранжевой революции, поскольку стало «неудобно» быть на противоположной стороне.

Революция представляет собой определенное вхождение в зону турбулентности, где отменяются все правила, так что сходство с карнавалом в этом плане является чисто внешним, ведь карнавал отменяет правила «понарошке», здесь же они отменяются в действительности. Эдвард Бернейсв свое время определял пропаганду как инструментарий по созданию и изменению событий для влияния на отношение публики [7]. То есть речь идет вовсе не об информационной плоскости, а о работе в плоскости реальности, которая, как следствие, меняет когнитивную составляющую. То есть пропаганда, по Бернейсу, это нечто иное, чем то, к чему мы привыкли, это работа по точечной трансформации физической реальности (см. рис. 58).