Сборник статей - Русское богословие в европейском контексте. С. Н. Булгаков и западная религиозно-философская мысль

Булгаков обратил внимание членов Братства на тот факт, что если следовать буквальному пониманию канонов Православной церкви, особенно в той их части, в которой запрещается православным верующим принимать участие в богослужении вместе с «сектантами и еретиками», то «природа богослужения» в Братстве с самого начала должна быть признана неканонической [289]. Соответственно, если следовать этой логике, то само существование Братства в той форме, в которой оно действует, необходимо признать противоречащим канонической традиции. Однако такой подход не согласуется с тем, что чувствует большинство членов Братства, как англикане, так и православные. В итоге, вместо стремления найти обоснование существованию Братства и его деятельности в канонах Православной и Англиканской церквей Булгаков сделал кардинальный шаг в сторону иного источника религиозного права – он обратился к личному опыту членов Братства, призвав интерпретировать его в качестве откровения Бога:

«Наша общая молитва на этих конференциях есть откровение – мы, люди, разделенные друг с другом на протяжении столетий, молимся вместе. Мы призваны Богом быть вместе. Духовно опасно все время обсуждать одни лишь различия. Мы поставлены перед высокой стеной разделения и не можем больше просто созерцать ее. Достигнув этой точки, мы теперь лично ответственны за дело воссоединения. Мы должны сделать все, что можем в данных исторических условиях. Бог призывает нас действовать здесь и сейчас» [290].

Продолжая свое выступление, Булгаков поставил под сомнение существующую интерпретацию церковных канонов в той части, которая касается вопросов воссоединения. Как показал его анализ, в вопросах религиозной догмы между членами Братства установилось согласие даже «более полное, чем то, которое существует внутри самой Англиканской церкви». «Разделение Православной церкви на национальные организации» фактически не дает возможности этой церкви «выступать с единых канонических позиций». Далее он поставил перед членами Братства важнейший практический вопрос: «Можно ли достичь воссоединения лишь благодаря действиям церквей во всей их целостности, или же возможно воссоединение на уровне их отдельных частей?» [291]Для Булгакова, с учетом сложившейся ситуации, было очевидно, что на практике было бы легче достичь воссоединения в рамках Братства. Предстояло определить, что могло бы стать индикатором достижения этого воссоединения, получило ли бы такое частичное воссоединение признание за пределами Братства и как частичное воссоединение согласовалось бы с динамикой воссоединения в глобальном масштабе. Частичное сопричащение должно было бы стать пробным камнем, позволяющим получить ответ на все эти вопросы.

Наиболее ранний письменный документ, касающийся булгаковского предложения, буквально приковывает к себе внимание читателя, поскольку на его страницах мы можем видеть Булгакова за творческими поисками той основы, которая могла бы оправдать его предложение и придать ему необходимую правомочность [292]. В данном вопросе Булгаков стремился объединить обращение к авторитету канонической традиции церкви с опытом членов Братства. Для Булгакова было очевидно, что, с одной стороны, «ничто вообще не может быть сделано вне соответствия с канонической традицией» [293]. С другой стороны, Булгаков хотел видеть движущим принципом своего предложения «христианскую совесть и голос священной евхаристии в наших сердцах» [294]. В булгаковском предложении учитывалась важность обоих источников, причем авторитет опыта духовного единения, по-видимому, превалировал над авторитетом канонической традиции.

Признание опыта духовного единения в качестве источника религиозного права – вот единственное, что могло вызвать к жизни частичное сопричащение:

«[Сопричащение] стало возможным в рамках Братства между теми его англиканскими и православными членами, кто на основе согласия и взаимопонимания по доктринальным вопросам выражает готовность двигаться вперед, претворяя в жизнь единство, продемонстрированное их церквами во время англо-российских конференций. Это не обязывает других членов Братства принимать участие в подобных действиях. Оно совершается. под личной ответственностью тех православных и англиканских членов Братства, кто пожелал принять в нем участие. Группа членов церкви, достигших согласия по доктринальным вопросам, переходит к дальнейшим действиям не дожидаясь того момента, когда соответствующая церковь целиком окажется готова разделить их опыт» [295].

По оценке Булгакова, в Братстве сложилась определенная группа членов, включающая в себя как англикан, так и православных, которые уже достигли согласия по основным вопросам веры. Если следовать канонам православия, то доктринальное согласие, отмеченное Булгаковым, само по себе не давало права православным и англиканским членам Братства принимать участие в частичном сопричащении. Доктринальное согласие может стать фактором, санкционирующим участие членов Братства в частичном сопричащении, только если таковое опирается на авторитет личного опыта духовного единения группы лиц внутри Братства. Определение в адрес «других членов Братства» ясно указывает на тех его членов, кто не испытал подобное духовное единение во время проводимых конференций. Согласно данной схеме, условие, необходимое для сопричащения, не является психологическим, эмоциональным или политическим. Оно скорее носит эпистемологический характер. Те, кто не обладает опытом духовного единения, не могут утверждать, что они достигли той меры согласия по доктринальным вопросам, которая бы позволила им участвовать в сопричащении, поскольку данный источник религиозного права для них лично не является авторитетным.

Только после того, как будет создана почва для частичного воссоединения – доктринальное согласие, подтвержденное опытом духовного единения, – появляется условие, при котором, по плану Булгакова, возникает необходимость получения санкции со стороны канонической традиции. На этом этапе сопричащение играет центральную роль. С одной стороны, сопричащению придается большое значение в программе Булгакова, поскольку оно завершает процесс частичного воссоединения между Православной и Англиканской церквами в мистической, сакральной сфере и в то же время представляет собой наглядное действие. С другой стороны, и это являлось более важным фактором для всего булгаковского проекта, на данном этапе Булгаков считал необходимым, чтобы представители канонической традиции признали и санкционировали новый источник религиозного права, указанный в его предложении. Этот вопрос о «сакральном благословении» целиком составляет вторую половину предложения в его развернутой форме [296]: