Сергей Абашин - Советский кишлак. Между колониализмом и модернизацией

См. Очерк 5.

О родственных браках см.: Сухарева О. А. Традиция семейно-родственных браков у народов Средней Азии (в порядке дискуссии) // Семья и семейные обряды у народов Средней Азии и Казахстана / Г. Снесарев (отв. ред.). М.: Наука, 1978. С. 118–131.

См., например: Наливкин В., Наливкина М. Очерк быта женщины. С. 196–213.

Об этом подробно пишет Пьер Бурдье: Бурдье П. Практический смысл. С. 347–352.

Бурдье называет интерес внешних наблюдателей именно к этой традиционной, или, как он говорил, «официальной», брачной сделке «коварным искажением» локального восприятия (см.: Там же. С. 352).

См. также: Petric B. Pouvoir, don et reseaux en Ouzbekistan post-sovietique. Paris: Presses Universitaires de France, 2002. P. 89–99, 141–152, 179–191.

Бурдье пишет, говоря об арабах Северной Африки, что у них были две стратегии — слияния, то есть заключения брачных сделок внутри семейной группы, и расщепления, то есть заключения брака с чужаками, которые могли предоставить новые материальные и символические выгоды (см.: Бурдье П. Практический смысл. С. 362). Это верно и для среднеазиатского общества.

Существует множество работ о свадебных обрядах в Средней Азии. Я назову лишь один из обобщающих трудов: Кисляков Н. А. Очерки по истории семьи и брака у народов Средней Азии и Казахстана. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1969.

Бурдье П. Практический смысл. С. 365.

Известно, что в прошлом бывали случаи, когда такой договор о браке, заверяемый клятвами, заключался, когда дети были еще совсем маленькими, и спустя много лет его исполняли. Частыми ли были такие случаи в 1950—1980-е годы, я не слышал, кроме ссылок на клятву отца К-хон.

В других регионах этот ритуал был известен как патаха-тўй , то есть день, когда в знак согласия на брак читалась кораническая сура ал-Фатиха.

Хотя бывали и исключения. Как мне рассказывали, когда одна девушка из Ошобы выходила замуж за некоего молодого человека из Канибадама, между ишонтириш и самой свадьбой прошел целый год, пока жених ездил в Россию на заработки.

Несмотря на явное символическое значение всех этих действий, в реальности они исполнялись в виде игры. Я видел, например, как вместо родственницы жениха поднимать невесту — не по правилам — взялась более крепкая подружка девушки, при этом она смогла поднять ее только один раз — и все происходившее сопровождалось шумом и смехом.

Как выразился один мой информатор, в Ошобе обычно никто таких халатов ( тўн ) не носил. Надевали их только на похороны, поэтому если видели человека в таком халате, то могли подумать, что кто-то умер. Поэтому, в частности, халаты дарили редко (только родне).

См.: Лобачева Н. П. Сверстники и семья (к вопросу о древней половозрастной градации общества у народов Средней Азии и Казахстана) // СЭ. 1989. № 5. С. 87–89.

Боголюбов А. аш-Шахада // Ислам. Энциклопедический словарь / С. Прозоров (отв. ред.). М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1991. С. 296.

Махр — обеспечение, которое муж должен, согласно шариату, передать жене в момент заключения брака. В действительности выплата махра в советское время превратилась в символическую формулу (см.: Кисляков Н. А. Наследование и раздел имущества у народов Средней Азии и Казахстана (XIX — начало XX в.). Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1977. С. 85–87; Абашин С. Калым и махр в Средней Азии: о «границах» в социальных отношениях // Человек и право. Книга о летней школе по юридической антропологии (г. Звенигород, 22–29 мая 1999 года) / Н. Новикова, В. Тишков (отв. ред.). М.: ИЭА РАН, 1999. С. 155–161).

По окончании церемонии мулла получал подарок (в 1995 году — узелок с сушеным урюком, хлебом, орехами и около 3 тыс. рублей) и уходил.

В других регионах молодые ложились на кровать, с головой накрывались одеялом и вместе смотрели в зеркало.

Кстати, обязательной была демонстрация постельного белья с кровью, которая доказывала добрачную невинность невесты.

Классический вариант, описанный этнографами, выглядел иначе: на следующий день после переезда невесты к жениху проводился ритуал открывания лица, спустя несколько дней жених ехал в дом родителей невесты. Каким образом и когда юз-очар и чақирув в Ошобе поменялись местами и удвоились на два дома, мне не очень понятно.

Термин қалин встречался мне редко — обычно подарки жениха мои собеседники не называли каким-то общим словом, что, возможно, было связано с законодательным запретом на калым в советское время.

См. также: Моногарова Л. Ф., Мухиддинов И. Современная сельская семья таджиков. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 1992. С. 139–141, 147–153; Zanca R. Life in a Muslim Uzbek Village: Cotton Farming after Communism. Wadsworth: Cengage Learning, 2011. P. 106–109.

В других селениях Ферганской долины, где мне довелось проводить исследования, эту денежную часть подарков, составлявшую от 500 до 1500 советских рублей, называли қалин . Эти деньги, однако, шли не в семейный бюджет, а на приобретение стороной невесты комплекта праздничной одежды для жениха. Иногда представители стороны невесты со словами «деньги теперь наши, но одежду покупайте сами» возвращали всю сумму (или ее бóльшую часть) стороне жениха, и тогда он сам покупал себе одежду.

Подарки на свадьбе, если их больше одного, дарятся обязательно в четном числе.

Люшкевич Ф. Д. Традиции межсемейных связей узбекско-таджикского населения Средней Азии (к проблеме бытования «калыма» и других патриархальных обычаев) // СЭ. 1989. № 4. С. 65.

Общие расходы стороны жениха были немного меньше, чем общие расходы стороны невесты, но надо иметь в виду, что в обязанность стороны жениха входило обеспечение новобрачных отдельным жильем.

Эту особенность свадебных взаимообменов еще в конце XIX века подметили супруги Наливкины: «Получив калын, родители невесты обязуются соразмерно количеству последнего снабдить дочь при отправке ее к мужу», «жених сам, сообразуясь со своими средствами, делает приданое невесте»( Наливкин В., Наливкина М. Очерк быта женщины. С. 202, 207).

Можно лишь добавить, что были еще свадьбы с разведенными женщинами или вдовами. В этом случае логика и последовательность мероприятий оказывались несколько иными: чтение брачной молитвы (в личном присутствии жениха и невесты) проводилось вечером, без особых торжеств, не было до этого ишонтириш (хотя продукты и подарки сторона жениха привозила — правда, меньше, чем обычно), проводился чақирув , а юз-очар — нет.