Марта Нуссбаум - Не ради прибыли. Зачем демократии нужны гуманитарные науки

По мере взросления молодых людей растет влияние на них окружающей культуры. Нормы существования благополучного взрослого человека – мужчины, женщины – оказывают огромное влияние на процесс развития, так как сочувствие борется с нарциссической неуверенностью и стыдом. Если подростковая культура признает «настоящим мужчиной» человека без слабостей и потребностей, контролирующего все, что необходимо ему в жизни, подобная идея будет подпитывать детский нарциссизм и значительно ограничивать проявление сострадания к женщинам и к тем, кого считают представителями низших слоев общества или просто слабыми людьми. Психологи Дэн Киндлон и Майкл Томпсон наблюдали подобную культуру в Америке, у мальчиков подросткового возраста [31]. В определенной степени мужественность во всякой культуре подразумевает контроль, однако это представление особенно сильно в американской культуре, предъявляющей молодым людям в качестве образца тип одинокого ковбоя, который способен сам, без посторонней помощи, обеспечить себя всем необходимым.

Киндлон и Томпсон подчеркивают: стремление стать таким идеальным человеком предполагает создание видимости контроля над ситуацией в мире, в котором никакого подобного контроля на самом деле нет. На деле сама жизнь каждый день разрушает эту модель, и происходит это тогда, когда «настоящий мужчина» испытывает голод, усталость, тоску, а подчас недомогание или страх. И в этом случае в душе любого человека, живущего в соответствии с этим мифом, зарождается стыд: я-де должен быть «настоящим мужчиной», но на самом деле не могу контролировать не только то, что меня окружает, но даже порой и собственное тело. Если стыд, в сущности, являет собой универсальный ответ на беспомощность человека, то он обнаруживает себя гораздо сильнее у людей, воспитанных на мифе о всеобщем контроле, а не у тех, кто вырос на идеалах взаимозависимости и потребности друг в друге. Мы вновь видим, насколько важно, чтобы дети не стремились добиться контроля или неуязвимости, не считали, что их перспективы и возможности превышают перспективы и возможности обычных людей, но, напротив, учились бы наглядно оценивать способы преодоления человеческих слабостей в самой разной социальной обстановке, понимать, как различные общественные и политические меры влияют на характерные для всего человечества пристрастия.

Руссо утверждает, что воспитателю следует преодолевать нарциссическое желание Эмиля повелевать остальными, и действовать для этого нужно по двум направлениям. Во-первых, по мере взросления Эмиль должен отойти от полной беспомощности, отвыкнуть от того, что кто-то все делает за него. Узнавая о мире все больше и больше, он должен перестать испытывать младенческую потребность в других людях, с меньшей тревогой относиться к тому, что у окружающих его людей есть собственные дела, что они не находятся в его полном распоряжении. Руссо полагал: большинство школ развивают беспомощность и пассивность, представляя знания исключительно с абстрактной точки зрения, в отрыве от какого-либо практического применения. Его воспитатель, напротив, должен научить Эмиля тому, как устроиться в мире, в котором он живет, и сделать своего воспитанника полноправным членом этого мира. Во-вторых, эмоциональное развитие Эмиля должно продолжаться; многочисленные и разнообразные рассказы и наставления позволят научить его отождествлять себя с другими людьми и видеть мир их глазами, и уметь ясно представлять себе их страдания. Только таким образом другие люди, в том числе и находящиеся вдали от него, станут для него реальными и равными.

Полагаю, что нарциссизм, беспомощность, стыд, отвращение и сострадание должны оказаться в центре внимания образования, имеющего целью воспитание граждан демократического государства. Но есть и другие психологические проблемы, о которых воспитателю не следует забывать. Исследования по экспериментальной психологии обнаружили ряд пагубных тенденций, являющихся, скорее всего, общими для множества самых разных обществ. В своих известных и уже ставших классическими экспериментах Стэнли Милгрэм продемонстрировал высокий уровень подчинения авторитету у участников его исследований. Одни испытуемые в его много раз воспроизведенных экспериментах были готовы наказывать других весьма болезненными и опасными ударами током, пока руководитель эксперимента уверял их, что все, что они делают, правильно, даже если подвергаемый испытанию кричал от боли (конечно, страдания были не настоящими: на роль испытуемых нанимали актеров) [32]. Еще раньше Соломон Аш показал, что испытуемые готовы отказаться от очевидно правильного ответа на вопрос, если все окружающие отвечают неправильно. Тщательное и неоднократно подтвержденное исследование Аша продемонстрировало, что для обычных людей характерна необычайно высокая степень подчинения мнению коллектива. Историк Кристофер Браунинг успешно использовал работы Милгрэма и Аша для объяснения поведения молодых немцев из одного полицейского батальона, убивавших евреев в годы правления нацистов [33]. Браунинг показал, что давление коллектива и авторитета на этих молодых людей было столь велико, что те, кто не мог заставить себя стрелять в евреев, стыдились собственной слабости.

Легко заметить, что обе эти тенденции близки к описанной мною выше динамике «нарциссизм – неуверенность в себе – стыд». Людям нравится быть солидарными с коллективом, ведь это обеспечивает им своего рода суррогатную неуязвимость. Неудивительно, что часто люди клеймят и преследуют других, выступая в качестве членов группы единомышленников. Подчинение авторитету – обычная черта жизни группы, а вера в представляющегося неуязвимым лидера – известный способ, которым хрупкое ego стремится защитить себя в небезопасной ситуации. В определенном смысле, описанные исследования подтверждают только что высказанные мною идеи.

Однако эти исследования, в числе прочего, демонстрируют нам нечто новое. Они показывают, что люди, обладающие приблизительно одинаковыми основными стремлениями, реагируют хуже в том случае, если ситуация, в которой они находятся, была специально сконструирована. Исследование Аша показало, что при наличии хотя бы одного несогласного с мнением коллектива испытуемый был готов высказать собственное мнение; и только когда все без исключения окружающие давали ошибочный ответ, испытуемый не говорил то, что думал на самом деле. Исследование Милгрэма подтвердило: люди способны принимать безответственные решения, если их убедили в том, что им не стоит думать об отдаленных результатах собственных действий и ответственность принял на себя высший авторитет. Иными словами, люди, которые в иной ситуации отреагировали бы правильно, ведут себя неправильно в специально сконструированных условиях.