Авторов Коллектив - История этических учений

822

§ 8. НРАВСТВЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ КАК СИСТЕМА: ЭТИКА “СОБОРНОГО ДОБРА” B.C. СОЛОВЬЕВА

Нравственная философия B.C. Соловьева (1853-1900) явилась вершиной развития русской этики. Она определила ее расцвет в первой четверти XX в. и в период создания этических систем русского зарубежья. По словам Н.Я. Грота, она стала “первым опытом систематического и совершенно самостоятельного рассмотрения основных начал нравственной философии. Это - первая этическая система русского мыслителя” [1]. Того же мнения придерживался и Э.Л. Радлов, оценивая нравственное учение Соловьева как “единственную законченную систему этики на русском языке” [2]. В отличие от своего непосредственно предшественника Л.М. Лопатина, Соловьев переносит акцент с этического мировоззрения на нравственную деятельность, сутью которой является для него “собирательное воплощение добра”, “всеобщая организация нравственности”. Все это оказалось чревато ослаблением мировоззренческой автономии этики. Соловьев признает независимость и самостоятельность этического начала, но в определенных границах, Прежде всего он выступает против “односторонней зависимости этики от религии и метафизики”. Однако эта независимость этического носит у него чисто феноменологический характер: она означает естественный и самоочевидный источник нравственности - естественный в религиозном отношении и самоочевидный в метафизическом.

1 Вопросы философии и психологии. 1897. № 36 (1). С. 155.

2 Радлов Э.Л. Очерк истории русской философии // Введенский А.И., Лосев А.Ф., Радлов Э.Л., Шпет Г.Г. Очерки истории русской философии. Свердловск, 1991. С. 188. Справедливости ради следует отметить, что отдельные критики обвиняли этику Соловьева в публицистичности и проповедничестве, в “преобладании субъективной фантазии над трезвой мыслью” (Чичерин Б.Н. О началах этики // Вопросы философии и психологии. 1897. № 39 (4). С. 630). Однако, на наш взгляд, прав был Радлов, заметивший, что Соловьев смотрит на свое сочинение (“Оправдание добра”) не только как на теоретический трактат, но и как на нравоучительный труд и что в этом отношении этика Соловьева “примыкает как последнее звено к целому ряду посланий и поучений, которыми переполнена вся древняя Русь и которые в измененной форме и с обновленным содержанием продолжают существовать до настоящего времени”. См.: Радлов Э.Л. Указ. соч. С. 188.

823

Главный труд B.C. Соловьева по этике - “Оправдание добра: нравственная философия” (1897) - призван был, по замыслу автора, стать первой частью системы “положительной” философии. Идея положительной” философии возникла у Соловьева в связи с критикой “отвлеченных начал”, которую он пытался основать на “некотором положительном понятии того, что есть подлинно целое или всеединое”. Отсюда и проистекала его “положительная” философия “всеединства”, которую он подразделял на три части: этическую, гносеологическую и эстетическую, выражающие соответственно нравственную деятельность, теоретическое познание и художественное творчество. Соловьеву удалось завершить только первую часть своей системы: за “оправданием добра” должны были последовать “оправдание истины” и “оправдание красоты”; однако эти части остались разработанными на уровне отдельных статей по “теоретической философии” и “положительной эстетике” (философии искусства).

Философская система Соловьева не случайно начинается с этики и даже в известной степени удовлетворяется завершенной и систематической этикой. В предмете этики Соловьев усматривает безусловное и самоочевидное начало, “бесспорно доступное нашему познанию”, полагая, что только в области нравственной философии “познание совпадает со своим предметом”, не оставляя места для критических сомнений. Именно в этой связи Соловьев и провозглашает независимость нравственной философии от теоретической (от гносеологии и метафизики). О самодостаточности “оправдания добра” можно судить хотя бы по тому, что в конце своего сочинения Соловьев говорит не о переходе к “оправданию истины”, а о необходимости “оправдания Добра как Истины в теоретической философии”.

Предметом нравственной философии, по Соловьеву, является понятие добра в его непосредственной взаимосвязи с нравственным смыслом жизни. Такая взаимосвязь обусловлена тем, что по своему назначению человек есть “безусловная внутренняя форма для Добра как безусловного содержания” и что, следовательно, смысл его жизни может быть найден только через добро, так же как и добро может быть оправдано только смыслом жизни. Безусловность добра выражается в том, что само по себе оно “ничем не обусловлено, что оно все собою обусловливает и через все осуществляется”. Первый момент, по Соловьеву, определяет чистоту добра, второй - ее полноту, а третий - силу, действенность. Если в этике Канта нашел свое выражение первый признак добра - чистота, то Соловьев видит свою задачу в том, чтобы обосновать второй существенный момент - полноту или всеединство добра, а также показать органическую взаимосвязь всех моментов безусловности добра. Исходя из этого, Соловьев рассматривает понятие добра в единстве трех ступеней его проявления, что нашло свое отражение в структуре и содержании произведения, состоящего из трех частей: 1) добро в человеческой природе; 2) добро как безусловное, божественное начало (“добро от Бога”); 3) добро в человеческой истории. Данная последовательность рассмотрения ступеней добра проистекает, согласно Соловьеву, из самоочевидного религиозного ощущения, “слагаемого из трех нравственных категорий: 1) несовершенства в нас, 2) совершенства в Боге и 3) совершенствования как нашей жизненной задачи”.

824

Характерно, что Соловьев начинает свое исследование не с безусловного божественного “прообраза” добра или исторических форм его осуществления, а с самоочевидных “первичных данных нравственности”, присущих природе человека: чувств стыда, жалости и благоговения, исчерпывающих собой все сферы возможных нравственных отношений человека: к тому, что ниже его, что равно ему и что выше его. Эти отношения понимаются Соловьевым как господство человека над материальной чувственностью (аскетическое начало в нравственности), как солидарность с живыми существами (принцип альтруизма) и как внутреннее подчинение сверхчеловеческому началу (религиозное начало в нравственности). Все остальные нравственные отношения (добродетели) рассматриваются как видоизменения трех первичных основ. Например, великодушие и бескорыстие как видоизменения добродетели аскетической; щедрость как особое проявление альтруизма и т.д.

Первая часть “Оправдания добра” завершается критикой “отвлеченного эвдемонизма” и его разновидностей (гедонизма, утилитаризма), которые не в состояний выразить полноту добра. Благо, как безусловная желательность и действительность добра, отделяется здесь от самого добра, и в своей отдельности понимается как благополучие, являющееся неопределенным и неосуществленным требованием жизни.