Вик Тор - Как жить человеку на планете Земля?

Виктор: В целом, Вы соглашаетесь с тем, что, хотя, в результате даже искусственности постановки многих вопросов, появляются новые данные, тем не менее, действительно, понимание современного искусства представляет проблему для теоретической мысли.

Гадамер: Современная поэзия, достигнув границ смыслового понимания, трагически умолкает в невыразимом;.. в современной живописи пренебрегли линейной перспективой, разрушена традиция предметного характера изобразительности;.. в новой драматургии принцип единства времени, места, характера звучит, как давно забытая сказка;.. архитектура представляет совершенно новый вид формообразования, не имеющий ничего общего с традиционным строительством.

Виктор: Как решать проблему, задаетесь Вы вопросом? И, отвечая, формулируете, как представляется, основную задачу герменевтики по отношению к современному искусству.

Гадамер: Должна отражаться не только регистрация эффектов бегства от заданных форм, игры с пограничной ситуацией непонимания и т. п., а истолкование того, что делает основанное на этих эффектах произведение искусства собственно произведением искусства.

Виктор: Вы признаете, что, действительно, «сложение смысла из фрагментов, характерное для темной лирики современности, в каком – то смысле соответствует угасанию предметных значений», что идут споры, (и это естественно).

Гадамер: Одни верят в задачу однозначного толкования лирического произведения, другие столь же решительно возводят многозначность в методологический принцип, говорят о «герменевтическом мерцании», рождающем некий общий смысл параллельных толкований». Но поэзия, даже самая малопонятная, рождается в понимании и для понимания: замкнутое в себе, выросшее вокруг единого центра изображение несет в себе, должно нести, некую закономерность и неизбежность. Всегда существует некая мера, определенная еще Аристотелем («Поэтика»): «истинное художественное творение есть то, в котором нет пустот, – нет ничего лишнего (нечего ни прибавить, ни убавить»). Простая суровая мера.

Виктор: «Суровая» – очевидно, а вот по поводу ее простоты можно и посомневаться. Как же реально решать проблему? Есть некий высший принцип, который Вы подчеркиваете?

Гадамер: Размышлять на эту тему можно только тогда, когда единым взором охватываются и традиции прошлого и искусство современности (часто не только не противостоящее традиции, но и черпающее в ней энергию). Сущность того, что мы называем духом, заключается в способности продвигаться вперед, удерживая и горизонт открытого будущего и неповторимого прошлого. Так как же все-таки преодолеть существующий, и вроде бы чудовищный, разрыв между традицией и современностью? Задача решается, если уметь находить общее в различном. И тогда время – уже не пропасть, над которой надо построить мост, – дело заключается в том, чтобы распознать во временной дистанции продуктивную возможность понимания.

Виктор: Оказывается, что, по Вашему мнению, нам и не надо преодолевать временную дистанцию, – «она уже заполнена последовательностью событий, трактуемых в рамках традиции, в свете которой выступает для нас все предание» («О круге понимания»). Это есть основа, в этом должно корениться наше сегодняшнее понимание события. И еще «нужно учиться читать произведение искусства», напоминаете Вы нам.

Гадамер: Читать текст – это значит, что буквы исчезают и проступает смысл (современное искусство, кстати, учит нас осваивать «буквы», думать, чтобы уловить смысл). При этом важна эрудиция. Существует знаменитое выражение А. Мальро («воображаемый музей») для обозначения необходимости одновременного присутствия в нашем сознании всех эпох искусства и их достижений. В целом, при этом происходит как бы «фильтрация подлинного смысла», заключенного в тексте, – и это есть бесконечный процесс, в котором решается настоящая критическая задача герменевтики, – дифференциация подлинных и ложных смыслов.

Виктор: В цикле лекций, прочитанных Вами перед студенческой аудиторией в Зальцбурге (1974), Вы подробно развиваете эти мысли, давая соответствующие рекомендации и ориентиры в этом процессе поиска смыслов.

Гадамер: Первый ориентир дает нам само понятие «искусство». Оно, в первую очередь, позволяет нам найти «общее в различном», охватывая единым взором знания и умения изготовления, совокупность «изящных» и технических, промышленных, ремесленных искусств (греч. – «технэ»). Второй ориентир – понятие прекрасного (греч. – «калос»). Оно отображает понятие того, чем всегда, независимо от времени его сотворения, можно любоваться, получать удовольствие от соприкосновения с ним. Третий ориентир – философская эстетика, которая постоянно ищет ответ на вопрос: что в единичном произведении искусства является столь значительным, что останавливает нас, как нечто, претендующее на истину.

Виктор: В конечном счете, в поисках ответа, позволяющего объединить понимание традиционного и современного искусства, предлагается исследовать три универсальные и вечные для искусства понятия: игру, символ, праздник.

Гадамер: «Игра», – человеческая культура и искусство без нее немыслимы. «Символ», – не может быть ничего в человеческой культуре, что не говорило бы мысли о чем – то еще. Это понятие скрывает, по сути, наиболее всеобъемлющую формулировку герменевтической мысли. «Праздник», – произведение искусства учит нас погружению в особого рода покой, – покой не подверженный скуке, праздничный покой. (Даже если мы, подобно древним грекам, сопереживаем античной трагедии, обретая состояние, названное Аристотелем «катарсис»). И современный театр, кстати, стремится доказать, что «человеческий жест и человеческое слово все еще обладают удивительной силой, в сравнении с которой вся техническая цивилизация, преобразующая мир, кажется уже бессмысленным нагромождением чего-то удручающе скучного.

Виктор: Итак, истинное решение загадки, заданной нам искусством, (и ее отгадка), заключается, по Вашему мнению, в понимании одновременности существования прошлого и современного, настоящего, что и демонстрирует каждое значительное произведение искусства, независимо от времени его создания. В целом, в общении с произведениями истинного искусства возникает впечатление нерасторжимости содержания и формы, традиции и современности, прошлого и настоящего, – таким образом, обретается некая истина. Стремление сохранить ускользающее и определяет отношение к миру художника и зрителя, понимание ими этого мира. Таким искусство было вчера, остается сегодня и будет, видимо, всегда. И вслед за философом хочется повторить известные афоризмы: «в недолго длящемся мгновении есть что-то прочное»; «остановись мгновение – ты прекрасно».