Сергей Лишаев - Эстетика пространства

Петербургский простор – символ «открытого времени», то есть времени в модальности будущего. Петр хотел, чтобы страна жила, не оглядываясь в прошлое. Пространственно-градостроительным символом будущего должен был стать Петербург. Прошедшее обжито, уютно , оно – стена, защищающая от неизвестного, а потому пугающего будущего (прошлое – это иное, но такое иное, которое не пугает, но вызывает к себе интерес в качестве особенного модуса времени). Замкнутое пространство уюта связано с закрытостью, завершенностью того, что было, с органически сложившимся прошлым. Открытость новому в градостроительном плане находит себе соответствие в просторе и просторной городской планировке.

«Протяженность может быть либо по длине, либо по высоте, либо по глубине. Из них наименьшее впечатление производит длина; сто ярдов ровной поверхности никогда не произведут такого же впечатления, как башня высотой в сто ярдов, или скала, или гора такой же высоты» (Бёрк Э. Философское исследование о происхождении наших идей возвышенного и прекрасного. М.: Искусство, 1979. С. 101–102).

Бёрк Э. Указ соч. С. 102

Кант И. Соч. в шести томах. Т. 5. М.: Мысль, 1966. С. 278.

То, что слишком значительно по размеру для того, чтобы воспринять его в качестве целостной, легко обозримой формы, оказывается вполне подходящим материалом для возникновения чувства величественного. Это тот феномен, который можно было бы отнести к «эстетике величин» (маленькое, большое, огромное и т. д.).

При этом для Канта не имеет значения, с чем мы имеем дело: с очень большим телом (вспомним его пример с египетскими пирамидами) или с большим по своей размерности пространством («звездное небо над головой», морской простор, бескрайняя пустынная равнина, горная цепь, вздымающая свои пики под самые облака…).

«…Для эстетической способности суждения природа может считаться силой, стало быть, динамически возвышенным, лишь поскольку она рассматривается как предмет страха» (Там же. С. 268).

Мотивов, подталкивающих человека занять наверху-положение , несколько. Едва ли можно сомневаться в том, что у желания быть наверху есть не только эстетические, но и иные – религиозные, культурные, экзистенциальные, социальные, а также связанные с безопасностью и т. д. – основания, но мы сосредоточим внимание именно на эстетической составляющей чувства высоты.

Реже предметом созерцания человека, занявшего высокое место, становится высь. Ночное небо особенно притягательно в ясную погоду в горах. Когда мы находимся на высоте звездной ночью, то для восприятия выси создаются благоприятные условия.

В эстетических (а не в узкоспециальных – литературоведческих, искусствоведческих) оценках произведений искусства, изображающих пейзаж, исследователи чаще всего используют традиционные для европейской эстетики категориальные пары: красивое/уродливое, прекрасное/безобразное, гармоничное/дисгармоничное и т. п. Использование этого концептуального инструментария явно недостаточно для эстетического анализа художественных творений, посвященных пейзажу. Это не означает, что традиционные понятия бьют мимо цели. Очень может быть, что при оценке конкретных картин, рисунков или стихотворений термины «гармоничный», «красивый», «изящный», «величественный», «возвышенный» и т. д. на своем месте. Но если мы говорим не о художественно-эстетическом достоинстве картины или стихотворения как артефакта, а о характеристике изображенного в произведении пейзажа, то термины эти далеко не всегда дают возможность эксплицировать эстетическую специфику пейзажа, привлекшего внимание художника и побудившего его к творчеству

Хотя философская эстетика местом и местностью не занималась, но в смежных областях такой интерес обнаруживает себя довольно давно. Проблематики священного места касается в своей известной работе Рудольф Отто (Отто Р. Священное. Об иррациональном в идее божественного и его отношении с рациональным. – СПб., 2008), а в России исследование ландшафта как данности ноуменального было предпринято в исследовании М. Г. Яковлевой (см.: Яковлева М. Г. Сакральный ландшафт: антропо-физика социального бытия. Автореф. диссерт… канд. филос. наук. Казань, 2004). Под сакральным ландшафтом Яковлева понимает «совокупность «мест», отмеченных встречей человека со священным» (Указ. соч. С. 6). И хотя «социокультурный ландшафт» рассматривается автором в социально-философской и философско-антропологической перспективе, в ряде моментов это исследование проводится с методологически родственных эстетике Другого позиций (ландшафт мыслится как «ситуативное единство вещей, человеческих состояний и окружающей местности», автора интересуют вещи и места, способные «прямо или косвенно говорить о священном» (там же. С. 8)). Стоит упомянуть, что Яковлева активно использует такие понятия, как «место», «местность», «событие ландшафта», «Другое», «опыт встречи с Другим». И хотя интерес этого автора сконцентрирован на рассмотрении сакрального ландшафта и топографии движения по нему человека («Путь героя»), результаты, полученные в диссертационной работе, могут быть полезны и для продвижения в исследовании эстетики ландшафта.

Лишаев С. А. Эстетика Другого. Указ соч. С. 61–88.

Нельзя не упомянуть и еще об одном достоинстве уюта как расположения. Это феномен, не имеющей жесткой привязки к человеческой деятельности. Это то, что случается с нами непроизвольно и связывается не только с закрытыми помещениями, созданными человеком, но и с тем, что «создано» природой (уютная поляна, долина и т. д.). Да и интерьер, созданный человеком, может переживаться как уютный без того, чтобы его старались таковым сделать. Свобода «от умысла» сближает уют с феноменами эстетики направлений и с эстетикой местности. Но другие интерьеры, которые сопровождаются особенными переживаниями (включая торжественное помещение), – это, как кажется нам на данный момент, интерьеры, которые создаются человеком в расчете на то, чтобы производить особенные чувства в сердцах тех, кто в них попадает. Похоже, что эстетика интерьера в большей своей части относится к эстетическому опыту, связанному с эстетической деятельностью.

И эстетика местности, и эстетика интерьера по большей части остаются для нас «terra incognita». В этой книге мы вынуждены ограничиться только постановкой задачи и сделать первый шаг в ее решении. Помимо уюта мы предлагаем вниманию читателя что-то вроде краткого введения в эстетику торжественного помещения (см. Приложение 1).