Коллектив авторов - Гуманисты эпохи Возрождения о формировании личности (XIV–XVII вв.)

Аристипп остроумно ответил одному жирному богачу, спросившему у него, какую пользу юноше принесет образованность: «Хотя бы ту, говорит он, что не будет сидеть в театре как камень на камне» [290]. Другой философ, если не ошибаюсь, Диоген, средь бела дня бродил с зажженым светильником по рыночной площади, переполненной людьми, и был спрошен, что же он ищет? Человека, говорит, ищу. Он понимал, что там толпа, но не людей, а скотов. Он же, когда однажды с возвышенного места созывал собрание, возглашая: «Придите, люди», и уже собралась многочисленная толпа людей, а он не говорил ничего другого, кроме, «Придите, люди», кто-то разгневанный закричал: «Мы, люди, здесь, говори, если есть что сказать». Тогда он отвечает: «Я хочу, чтобы здесь были люди, а не вы, которые менее всего люди», – и разогнал их палкой [291]. Действительно, в высшей степени верно, что человек, не обученный ни философии, ни каким-либо наукам, есть живое существо, гораздо худшее, чем неразумные животные. Ведь животные следуют только естественным страстям, человек, если он не воспитан с помощью наук и предписаний философии, влечется страстями более сильными, чем звериные. Нет никакого животного, более свирепого и вредного, чем человек, которым движет тщеславие, алчность, гнев, зависть, невоздержанность, похоть. Поэтому тот, кто сразу же не заботится об обучении сына наилучшим наукам, не есть ни он сам человек, ни сын человеческий.

Разве душа человеческая в теле зверя не кажется достойным ненависти чудовищем? К примеру, нам известно, как у Цирцеи люди с помощью волшебных снадобий превращались во львов, медведей и свиней, однако так, что человеческий разум у них сохранялся [292]. То же самое, как сообщил Апулей [293], приключилось с ним; и Августин [294]верил, что люди превращаются в волков. Кто стерпел бы, если бы его назвали отцом подобного чудовища? Но чудовище более удивительное – звериный дух в человеческом теле, и таким потомством довольно большинство людей, которые и себе самим и народу кажутся весьма разумными. Говорят, что медведицы [295]производят на свет бесформенную массу, которой, долго вылизывая ее, придают форму и вид; но никакой медвежонок не лишен образа до такой степени, до какой лишена его душа рождающегося человека. Если не придашь ей форму и образ, то станешь отцом урода, не человека. Если сын родится с конусообразной головой, или будет обезображен горбом, или выйдет кривоногим, либо с шестью пальцами на руке, как тебе неприятно, как стыдно называться отцом не человека, а урода, но не стыдно называться отцом ребенка со столь неестественной душой?

В каком отчаянии душа родителей, если жена родит тупоумного и лишенного разума ребенка! Им ведь кажется, что не человека произвела на свет, а чудовище, и если бы не стоял на пути страх перед законом, то они предали бы смерти то, что родилось. Ты винишь природу, которая твоему дитяти отказала в человеческом разуме, а сам своей небрежностью приводишь к тому, чтобы сын был лишен человеческого разума? Но предпочтительнее обладать тупым умом, чем дурным [возразят оппоненты]. Конечно же, лучше быть свиньей, чем неученым и злым человеком. Когда природа дает тебе сына, она ничего другого не передает, кроме бесформенной массы. Твоя обязанность из послушной и ко всему податливой массы изваять наилучший образ. Если будешь бездействовать, зверя получаешь, если будешь на страже, бога, как говорится, имеешь. Сразу же, как рождается ребенок, он восприимчив к тому, что свойственно человеку. Поэтому, согласно Вергилиеву оракулу, «С самых младенческих дней окружи особливой заботой» [296]. Разминай воск сейчас, пока он очень мягок, лепи из глины еще влажной, наполни лучшими влагами кувшин, пока он не обработан, крась шерсть, пока она идет от сукновала ослепительно белой и не запачканной никакими пятнами. Об этом весьма остроумно дал понять Антисфен, который, когда брал для обучения сына некоей персоны, на вопрос отца, какие вещи нужны, ответил: «Новая книга, новый стиль, новая дощечка» [297]. Несомненно, философ нуждался в необученной и ничем не заполненной душе. Ты не можешь сохранять эту массу необработанной; если ты не вылепишь из нее человеческий образ, то она сама собой извратится, превращаясь в чудовищные образы зверей. Поскольку ты обязан этим долгом воспитания Богу и природе, то даже если нет никакой надежды, что плоды достанутся тебе, поразмысли, сколько утешения, сколько пользы, достоинства приносят родителям с ранних лет правильно воспитанные дети.

Напротив, в какой позор, в какие несчастья ввергнут своих родителей неправильно воспитанные дети. Нет нужды приводить здесь примеры из древних повествований, обрати свои мысли лишь на семьи своего города – как много отовсюду появится примеров! Знаю, что ты часто слышишь такого рода восклицания: «О, я был бы счастлив, если бы был бездетен! Какое счастье было бы для меня никогда не рожать детей!» Признаю, весьма трудное дело – воспитать детей правильно, но никто не рождается для себя, никто не рождается для праздности. Ты захотел быть отцом, тебе надлежит быть благочестивым отцом. Для государства, не только для себя ты произвел потомство или, скажу как христианин, – для Бога произвел, не для себя.

Павел пишет, что женщины спасутся только тогда, если будут рожать детей и так их воспитывать, чтобы те были настойчивы в благочестивом усердии [298]. С родителей востребует Бог за все, в чем согрешат дети. Поэтому если сейчас ты не наставляешь рожденного тобой в достойных принципах, то ты прежде всего несправедлив по отношению к себе самому, своей небрежностью ты готовишь себе то, опаснее и тяжелее чего никоим образом и врагу не пожелаешь. Дионисий сына изгнанника Диона, совсем молодого человека, приведенного силой ко двору, изнежил роскошью [299], он знал, что для отца это будет горше, чем если бы он поразил его мечом. Немного спустя, когда возвратившийся отец понуждал юношу к прежней скромности, тот бросился вниз головой с верхнего этажа дома. Да и некий еврейский мудрец сказал очень верно: «Разумный сын радует отца, глупый сын – печаль для его матери» [300]. Но разумный сын для отца своего не только наслаждение, но и украшение и поддержка, наконец, жизнь для отца своего. Напротив, сын глупый и несчастный приносит родителям не только горе, но и позор, и бедность, и преждевременную старость, наконец, доводит их до смерти – тех, от которых получил начало жизни. Словом, к чему напоминать – ежедневно перед глазами примеры граждан, которых довели от богатства до нищеты их дети с развращенными нравами, у которых сын разбойник или дочь, предающаяся разврату в публичном доме, терзают и убивают душу непереносимым позором.

Я знал превосходных магнатов, у которых из многих детей ни один не уцелел невредимым; один, зараженный мерзкой кожной болезнью [301], которую называют ύποκορίξοντε – галльской чесоткой, влачил повсюду свой труп, другой, состязаясь, кто больше выпьет, лопнул, третий, развратничая ночью, скрытый маской, был жалким образом убит. В чем причина? В том, что родители считают достаточным для себя родить и богато одарить детей, но о воспитании их никак не заботятся. Законы суровы против тех, кто подкидывает своих детей и бросает их в каком-нибудь лесу на пожирание диким зверям. Но самый жестокий вид подкидывания – передавать во власть звериных страстей то [существо], которое дала природа для воспитания в нем с помощью наилучших учений высокой нравственности. Если бы какая-нибудь фессалийка с помощью злого искусства могла бы и попыталась бы сына твоего превратить в свинью или волка, разве ты не посчитал бы любое наказание не достойным в достаточной степени этого злодеяния? Но то, что ты в ней проклинаешь, ты сам старательно делаешь. Сколь ужасен дикий зверь – страсть, сколь прожорливо и ненасытно животное – похоть, сколь свирепо животное – пьянство, сколь вредно животное – гнев, сколь страшен зверь – тщеславие. Этим зверям подкидывает сына своего всякий, кто не приучает его сразу же с раннего возраста любить добродетель, ненавидеть пороки; вернее, даже он не только подкидывает того диким зверям, как обычно делают наиболее жестокие из тех, кто этим занимается, но что гораздо тяжелее – кормит страшного и опасного зверя на свою собственную погибель.