Александр Горчаков - Пессимизм 2.0 Происхождение нас

Бесконечное существование когнитивной траектории может рассматриваться как бессмертие. Ода Горция «Exegi monumentum aere perennius…» выражает эту мысль в концентрированной форме. Но это пример положительного бессмертия. А может быть еще и отрицательное бессмертие.

Бессмертия можно достичь и через абсолютную угрозу. Гениальность Герострата как раз и состоит в том, что он показал людям, что абсолютная угроза также дает бессмертие, причем в высшем, именованном модусе, как и наследуемое полезное. Если бы Герострат сжег лачугу раба, это не было бы абсолютной угрозой и его бы не помнили, но он сжег храм богини с довольно крутым нравом. Люди испугались не столько пожара в храме, но гнева богини, который для них представлял абсолютную угрозу, ведь от гнева богов нет защиты. В истории мы находим у Герострата довольно много последователей. Действия таких людей могут быть тесно связаны с осознанием ими (как правило, ложным) завершенности своих физической и когнитивной траекторий. Осознав этот факт, человек может решить, что единственным способом преодолеть смерть и сохраниться – это самому стать абсолютной угрозой. Такая «забота» приводит человека к мысли о массовом убийстве других, ибо именно смерть как самая неизбежная возможность лучше всего подходит для роли абсолютной угрозы, тем более, когда она наступает внезапно. История Андреаса Брейвика тому иллюстрация.

Обычно эти люди говорят, что они становятся абсолютной угрозой ради благой цели (как в случае с Брейвиком). Можно назвать такое поведение стремлением достичь положительного бессмертия через отрицательное. Обычная схема такова: некая группа людей объявляется угрозой для других, затем предпринимается попытка от них избавиться, чтобы после этого зажить счастливо в мире без угроз. Достижение мира без угроз означает положительное бессмертие, а устранение людей, объявленных угрозой, – отрицательное, поэтому сначала достигается отрицательное бессмертие. Из истории мы знаем, что эта схема оканчивается на первом этапе – этапе достижения отрицательного бессмертия, потому что воздействовать на группу людей можно, а создать рай на земле еще никому не удавалось (во всяком случае, пока).

Смерть, в традиционном понимании, означает прекращение присутствия в биологическом смысле, причем при этом неявно предполагается, что физическая и когнитивная траектории достигают своей завершенности вместе с биологической. И физическая, и когнитивная траектории могут достигнуть своей завершенности раньше. Если в силу обстоятельств человек перестал говорить (например, после инсульта), его когнитивная траектория стала завершенной (еще раз подчеркнем – не прекратилась!). Если его тело неспособно более к преобразованию неполезного в полезное (например, в результате паралича), – его физическая траектория завершена. Но что если обе эти траектории завершены, а биологическая – нет? Именно в этот момент и возникает вопрос о том, стоит ли применять современные биомедицинские технологии для поддержания жизнедеятельности организма. В религиозном обществе такой вопрос возникнуть не может, т. к. считается, что на все есть божья воля, следовательно, не исключена возможность «воскресения» личности. Но в современном обществе это не так, потому что существование организма, не имеющего возможности изменить свои физическую и когнитивную траектории, для нас означает смерть присутствия. Современная биоэтика как раз и возникла из-за возможности завершенности физической и (или) когнитивной траектории присутствия при продолжающейся биологической траектории. Современное определение смерти как смерти головного мозга как целого отражает этот факт. Тем самым мы признаем, что для нас важны в первую очередь физическая и когнитивная траектории, которые и составляют феномен присутствия, а биологическая траектория без них – просто неполезное, которое мы можем превратить в полезное, как в случае с Тришей Маршалл или при трансплантации органов.

Особый случай, если само присутствие достигает понимания (чаще всего ложного) завершенности своей физической и когнитивной траекторий. Именно это понимание и заставляет его озаботиться реализацией самой своей возможности, т. е. совершить самоубийство. При этом присутствие уверено, что оно уже мертво и только тело еще существует, поэтому и с ним надо покончить. Фактически самоубийство – это самоконстатация смерти. Де-факто, человек сам констатирует смерть своей личности, понимая ее как неспособность продлить свои когнитивную и физическую траекторию. Такое понимание по смыслу совпадает с определением смерти через констатацию смерти головного мозга как целого, с той лишь разницей, что диагноз ставит сам мозг. ВОЗ определяет смерть как деструкцию и (или) дисфункцию критических систем организма. Если признать, что личность (все-таки в человеке нас больше интересует личность, а не организм) относится к таким системам, то осознание человеком своей ничтожности также можно назвать смертью, хотя это далеко не всегда приводит к самоубийству. Уже сам факт постановки диагноза говорит о ложности таких рассуждений, поэтому можно говорить о ложном понимании человеком, решившимся на самоубийство, завершенности своих когнитивной и физической траекторий.

Противоположным желанием по отношению к желанию совершить самоубийство является желание преодолеть границу, которую мы называем смертью.

«Поскольку бытие-в-мире есть в сути своей забота…» [21], то о чем эта забота? Если принять за отправную точку результаты заботы, полагая, что забота постоянно достигает поставленной цели, т. е., озаботившись чем-то, присутствие снимает это озабочение через сосуществование с другими или превращение неполезного в полезное, то можно попробовать по известным результатам предположить цели. После смерти присутствия его физическая и когнитивная траектории продолжают какое-то время существовать. Феномен присутствия продолжается в мире других в именованном или безымянном модусах. Такое возможно после смерти присутствия благодаря его связи с предметами, бывшими его полезным при его жизни. Предметы эти несут на себе отпечаток конкретного присутствия через имя или индивидуальные свойства. Таким образом, целью заботы присутствия в его бытии можно считать продолжение сосуществования с другими после наступления завершенности когнитивной и физической траекторий путем публикации своего понимания, своих толков и через созданное им полезное. Уже упоминавшаяся ода Горация, повторенная затем многократно разными авторами, хорошо иллюстрирует приведенные рассуждения. Основная мысль всех этих произведений в том, что материальные памятники (например, пирамиды), а также толкования (не все, только те, которые попадают в наследуемые «блага») дают конкретному феномену присутствия преодолеть самую свою возможность – смерть. Причем толкования всегда ставятся выше, чем материальные свидетельства.