Михаил Антонов - Договориться с народом. Избранное (сборник)

Так, наряду с традиционно проповедуемой христианской «всемирной» любовью вдруг встает решительно заявленный образ чуть ли не «войны всех против всех»! И это христианская заповедь? Да!

Здесь Христос обрисовал развитие общества по пути воплощения правды через духовную «перманентную революцию»! И пусть нас не смущает, что термин «перманентная революция» часто употреблял Троцкий: партия разгромила его концепцию не за ее «перманентность», ибо с идеей непрерывности революции были согласны все, а за ее реакционность и авантюристичность. Важно то, что «перманентная революция» не выдумана на пустом месте, тяготение к такой вечно продолжающейся революции живет в человечестве всегда и, оказывается, благословлено Самим Иисусом Христом! А между тем многочисленные проповедники Евангелия стараются изо всех сил доказать, что христианская педагогика построена в первую очередь на «строжайшем почитании родителей». Нет, это иудейская педагогика была на этом построена. Впрочем, и Сам Христос не отрицал заповедь «почитай отца своего и мать свою», только разъяснял, как должно осуществляться истинное почитание: дело служения Богу и людям, борьбу за торжество правды в мире надо ставить выше любви к родителям.

Лукавый человеческий ум быстро нашел возражение: дескать, то была заповедь для иудеев и язычников, а в христианской семье она, разумеется, подлежит упразднению. Нет! Господь Иисус Христос воистину «вечно живой», и Он сказал: «Я пришел разделить…» И образцы христианского служения правде жизни можно почерпнуть не из брошюрок «О христианском воспитании девочек», а из картины художника Ярошенко «Курсистка», где молоденькая девушка, «остриженная по последней нигилистической (народнической) моде», зажав под мышкой книжки, спешит по темной улице к знанию, просвещению, и через них – к служению людям.

Еще апостолом Павлом был найден необычайно удачный образ для характеристики христианского мироощущения: «Я распят для мира…» Не буду тревожить нервы читателя разъяснением, что это была за ужасная такая казнь – неизвестное нам распятие на кресте; скажу только, что образ Павла можно воспринимать через состояние тяжело больного, который и в мягкой постели не может найти себе удобного места. Вот без этого чувства вечной неудовлетворенности в нашем несовершенном мире не может быть того христианского искания правды, о котором Спаситель сказал как об условии блаженства.

Итак, христианство – это не одно лишь «тихое и безмолвное житие во всяком благочестии и чистоте», но и бунт. Вечный бунт. И где нет бунта, там не может быть и христианства. Он может быть незаметен, но настоящий последователь Христа всегда поймет (даже если не примет) Че Гевару, который, триумфально придя к власти на Кубе, не мог успокоиться, пока на земле существует эксплуатация, и погиб в джунглях среди партизан другой страны, еще борющейся за свое освобождение. Поймет настоящий христианин и так старательно оклеветанного Павлика Морозова, который почти буквально выполнил заповедь Христа: если папенька – вор, то это значит, что он вор, а не папенька. Все это полезно помнить, когда обсуждается вопрос: исчерпала ли Россия свой лимит на революцию?

Увы, и «теории бунта» в христианском богословии, разумеется, нет, как и теории борьбы за правду и справедливость, теории участия человека в деле Домостроительства Божьего на земле. А значит, там, по сути, нет ни богословия, ни христианства (хотя в предперестроечные годы и в Русской Православной Церкви, судя по публикациям в «Журнале Московской Патриархии» и других церковных изданиях, стали пробивать себе дорогу идеи «коммунистического христианства», «богословия революции и развития», «богословия освобождения» и т. п.). И, вспомнив, что двадцатый век вошел в историю как век гигантских потрясений и грандиозных, непрерывно длящихся преобразований, мы опять можем предположить, что наконец-то в двадцать первом столетии, которое, без сомнения, ждут еще большие перемены, человечество с удовлетворением осознает, что Евангелие – это все более и более современная книга. И вовсе не в тех ее частях, где говорится о деградации человечества и конце света.

Не хотелось бы, чтобы меня поняли так, будто революционеры, в частности, большевики, и были настоящими христианами (порой даже можно услышать: «Христос был первый коммунист»). Нет, они христианами не были, потому что отрицали Божественность Христа, само существование Бога. К тому же Христос не призывал к политической революции, к насильственному захвату власти, к пролитию крови, ибо знал, что сама по себе смена власти, без преображения душ человеческих не приведет к установлению общественной гармонии. Однако Он Сам гневно обличал общественную неправду и ее носителей и никогда не мирился с несправедливостью. А потому безосновательны попытки представить Его неким «христосиком», смиренно переносящим все обиды и унижения и всех призывающим поступать так же. Евангелие повествует о том, что Он часто гневался, страстно обличал фарисеев, законников и книжников, их неправедные дела. По-моему, Ему гораздо ближе революционер, отдающий жизнь за торжество правого дела, даже если тот считает себя воинствующим атеистом, чем благоразумный обыватель, соблюдающий все церковные обряды, но проходящий мимо общественной неправды, и уж тем более чем закоренелый буржуй-эксплуататор, откупающийся от греха неправедной жизни щедрыми дарами храму.

Мне лично кажется очень подходящей иллюстрацией отношения Христа к «красным» и к «белым» рассказанная Им в Евангелии притча о двух сыновьях.

«А как вам кажется? У одного человека было два сына; и он, подойдя к первому, сказал: сын! пойди сегодня работай в винограднике моем. Но он сказал в ответ: не хочу; а после, раскаявшись, пошел. И подойдя к другому, он сказал то же. Этот сказал в ответ: иду, государь, и не пошел. Который из двух исполнил волю отца? Говорят Ему: первый» (Мф 21:28—31).

В предреволюционной царской России «верхи» всячески демонстрировали свою верность учению Христа, но не исполняли Его заветы и жили эгоистической жизнью, мирились с несправедливостью, поскольку она приносила им, хозяевам этой жизни, выгоды. А вожди «низов», показывая себя противниками Христа, тем не менее, шли на лишения и смерть ради восстановления справедливости, как они ее понимали. Их помыслы были чисты, и даже если из их дела получилось не совсем то, к чему они стремились в своих мечтах и в своей борьбе (а у людей часто получается в итоге движений больших масс не то, что было задумано, ибо они не боги), они все же больше похожи на первого сына из притчи, тогда как «верхи» сказали Христу, что пойдут трудиться на ниве Его, и не пошли, за что и были наказаны Историей.