Михаил Антонов - Договориться с народом. Избранное (сборник)

А вечной оппозицией носителям этой идеологии – московским князьям-царям – было боярство, точнее, бывшие князья-Рюриковичи, которые оказались боярами на службе у великого князя Владимиро-Суздальского, а впоследствии – у великого князя Московского и царя русского. Не боярство как сословие, а вот это именитое боярство бывшие князья-Рюриковичи, имевшее (и стремившееся навязать обществу) противоположные взгляды на смысл жизни человека и его достоинство, традиционные для европейцев (и для Киевской Руси). То есть оно в России было объективно прозападной партией. (Ныне преемником боярства выступает, по самоназванию, «креативный класс» – в основном творческая интеллигенция средней руки и офисный планктон.)

Однако не надо забывать, что Московия существовала не в безвоздушном пространстве; к XVI веку Европа стала стремительно, по нарастающей нестись вперед по пути культурного и технологического могущества. После попытки Ивана Грозного «поставить на место» иноземных монархов своей родовитостью и фактом мистического помазания на царство (чего не было у европейских императоров, просто получавших корону от папы), перед российскими правителями встал вопрос догоняющей модернизации. Насколько Россия должна быть собой (т. е. тоталитарной, с единой и неделимой властью), а насколько – Европой (т. е. кланово-корпоративной), решалось на разных этапах русской государственности по-разному.

Попытка «модернизатора» (даже отправившего нескольких юношей учиться за границу) Годунова кончилась полным крахом и гражданской войной (подпитывавшейся, видимо, тем, что верхи выдвигали одного просвещенного правителя за другим, а «низы» в них не видели привычных государей, или, как принято было в то время, считали их «подмененными»). Так шло до избрания царями Романовых.

Романовы не были Рюриковичами, а всего лишь боярами. (Но доводом для их избрания на царство было то, что они находились в самой близкой связи с прекратившейся царской династией, но… по женской линии.) И с точки зрения князей, оказавшихся подданными царя, Романовы представляли собой выскочек, не имевших законного права на трон. (Это тонко уловил Пушкин, у которого в «Борисе Годунове» оппозиционеры толкуют между собой: «Шуйские, Воротынские – природные князья».) Поэтому отношение первых Романовых на троне к князьям-Рюриковичам было двойственное.

С одной стороны, они чувствовали свою чужеродность в среде этих «природных князей», ощущали нечто вроде зависти к ним и долго опасались заговоров с их стороны.

С другой – им хотелось подчеркнуть, что они – продолжатели дела Рюрика и его потомства, властители созданного Рюриковичами государства. И эта двойственность стала визитной карточкой русских царей до самого конца их существования: они были вынуждены видеть в себе и европейских государей, «первых рыцарей» элиты, и московских православных самодержцев. Каждый из царей решал этот выбор по-своему, склоняясь больше туда или сюда, но в целом Российская империя стояла враскоряку между позицией подчинения цивилизованному миру и охранительным национализмом. А короче такое состояние называется полуколониальным.

А в целом политика Романовых на втягивание России в Европу кончилась грандиозным крахом. Это показала Гражданская война в России, во время которой народ (а это были не столько большевики, сколько крестьяне, матросы и анархисты) с невероятным наслаждением расправлялись со всем, что несло на себе унизительную для них печать старого мира, прежде всего с офицерством и чиновничеством.

Октябрьская революция 1917 года положила конец этой западнической России и открыла новую, советскую эпоху в истории нашей страны.

Советский период по историческим меркам был короткий (всего 74 года). Но кто сказал, что он однозначно кончился навсегда? (Особенно в свете последних президентских выборов.) Он оказал огромное влияние не только на жизнь народов нашей страны, но и на судьбы всего человечества. Уверен, что изучение его опыта, причин успехов и провалов будет служить основой для выработки путей развития России в ближайшие десятилетия. И этот опыт еще послужит не только России, но и всему человечеству.

Мы живем в переходный период, когда советский строй рухнул, попытки построения общества западного типа в современной России окончились крахом, а форма правления, государственный строй и общественные отношения, которые придут на смену нынешним, еще не ясны (хотя можно об их сути и догадываться).

И вот в этой обстановке полной неясности в отношении будущего России в стране намечено торжественно отпраздновать 1150-летие российской государственности. Дескать, в 862 году новгородцы призвали варяжского князя Рюрика править их великой и обильной землей, в которой, однако, нет «наряда», должного управления.

А когда Олег захватил Киев, возникла Киевская Русь, с порядками которой решительно порвал Андрей Боголюбский.

Значит, Россия намерена торжественно отметить 1150-летие мирного захвата Новгорода отрядом варягов-разбойников, которые потом огнем и мечом распространили свою власть на всю тогдашнюю Русь и угнетали ее народ? И в то же время она не намерена отпраздновать случившееся ровно триста лет спустя становление единодержавия в зачатке Русского государства – в великом княжестве Владимирском, в котором были заложены основы именно русской государственности?

Не покажется ли такой юбилей странным тем, кто хотя бы немного в ладах с историей?

И не будет ли стыдно за него организаторам перед потомками?

Вряд ли кто станет отрицать, что история России сознательно фальсифицировалась. Скажем, «киевское» летописание – фактически княжеско-придворное, когда деяния одних князей фиксировались, а другие, не интересные «общественности», исчезали из истории. Да и до Владимира Мономаха, строго говоря, летописания у нас не было, потому что главные летописи опираются на сочинение монаха Нестора, переработавшего труд другого монаха, Моисея, историческая ценность которого без его поверки параллельными источниками сомнительна.

Но это так, кстати, потому что мы, широкая общественность, читаем не летописи, а труды историков – от знаменитых до авторов школьных учебников. А отечественная классическая история старательно фальсифицировалась казенными историками в русле проводимого властью курса на необходимость понимания русских как народа безусловно европейского, что приводило к чудовищным искажениям в исторической картине. Не были свободны от идеологических шор и субъективизма и классики исторической науки – Н.М. Карамзин, С.М. Соловьев, Д.И. Иловайский или Н.И. Костомаров, не говоря уж о В.О. Ключевском. Как справедливо замечает новосибирский историк, философ и культуролог Виктор Дорошенко, «все русские историки – Карамзин, Соловьев, Ключевский – европеизированные, а не собственно русские. Это истории, написанные в европейских понятиях о русских событиях. Собственной истории России мы до сих пор не имеем». Еще Ф.И.Тютчев замечал: «Вся история России в допетровский период – сплошная панихида, а после Петра – одно уголовное дело» (с первым положением можно согласиться, заменив лишь панихиду на свалку или помойку).