Михаил Антонов - Договориться с народом. Избранное (сборник)

В редакции знали, что прохождение этой статьи через Главлит, то есть через просмотр цензора, будет трудным. Заместитель главного редактора журнала поэт Валентин Устинов (он, слава Богу, жив и здоров и может подтвердить мною рассказанное) повез верстку номера, а я остался в редакции ждать своей участи: на следующее утро мы с женой собирались отправиться на теплоходе в «кругосветку» по маршруту Москва – Рязань – Нижний Новгород – Ярославль – Москва. Вернулся Устинов удрученный: цензор, сам экономист, статью по ее содержанию оценил высоко, но сказал, что пропустить ее в печать не может. И те места, которые вызывают возражение, он подчеркнул красным карандашом.

Когда Устинов развернул верстку, мне показалось, что она сплошь исчеркана красным. Откладывать переделку статьи, чтобы поставить ее в следующий номер, нам не хотелось, и я предложил, чтобы мы еще посидели и поставили «подпорки» – цитаты из сочинений Брежнева, благо несколько томов их находились на книжной полке в редакции.

Идеология КПСС во многом держалась на социальной демагогии, это иногда помогало партии, но часто давало возможность воспользоваться тем же оружием, чтобы обойти партийные запреты. И вот в те места текста, которые казались цензору неприемлемыми, мы вставляли: «как говорил товарищ Л.И.Брежнев», и далее помещали подходящую цитату из сочинений генсека. Закончив эту работу очень поздно, мы с Валентином все же решили отметить эту победу: он заехал за своей женой и за гитарой, и в крохотной моей комнатке (я до 55 лет жил либо в общежитиях, либо в бараках, либо в коммуналках) состоялся пир. Но сомнения в том, что статья увидит свет, еще оставались. Утром мы с женой уехали на теплоходе, так и не зная, чем дело кончится.

Позднее мне рассказали еще об одной хитрости, к которой прибегали редакторы журналов. В один номер ставили, скажем, как в моем случае, три «непроходных» статьи. Кроме моей, в номере стояли: очередная глава из повести Михаила Алексеева «Драчуны» – о голоде в Поволжье в 30-е годы и статья Петра Дудочкина «Трезвость – норма жизни», которую можно было истолковать так, будто власть умышленно спаивает народ. И когда цензор заявил, что эти статьи не пойдут, редактор отвечал, что он не может заменить сразу три статьи, и выпуск очередного номера журнала будет сорван, а это непозволительный скандал (с намеком: и цензора за это не похвалят). А с Михаилом Николаевичем, милейшим человеком, договориться о переносе публикации его главы было нетрудно: он был уже любимым писателем миллионов, лауреатом и депутатом, и уж его-то произведение непременно будет напечатано. Так и прошла моя статья благодаря такой жертве со стороны маститого автора.

Первая остановка теплохода, откуда можно было позвонить в редакцию, была через несколько дней пути, в Рязани. С замиранием сердца набрал я номер телефона и спросил, какова судьба статьи. А мне ответили, что уже были сотни звонков благодарных читателей, идут потоком и письменные отклики.

Сейчас, если перечитать эту статью, покажется странным, что она тогда произвела такое впечатление. Но, видно, сама мысль (впервые высказанная в советское время) о том, что экономика должна быть основана на нравственных принципах, без чего она превращается в теорию и практику разорения страны, настолько уже созрела в общественном сознании, что даже провозглашение этой идеи было воспринято как революционный шаг. О том же свидетельствует то обстоятельство, что буквально в следующем месяце в «Новом мире» тоже появилась статья об экономике и нравственности.

С появлением упомянутой моей статьи мне стали поступать лестные предложения от разных газет и журналов. А издательство «Молодая гвардия» предложило мне переделать статью в книгу. У нее, кстати говоря, тоже была пресмешная судьба. Я сдал рукопись и ждал выхода книги в свет. Наконец, прочитал в «Книжном обозрении», что она вышла. А буквально через несколько дней сообщается, что умер Брежнев. И издательство отказалось выпускать книгу в таком виде: ведь все те «подпорки», – цитаты из Брежнева, какие были в статье, перешли и в книгу, а в Кремль пришел новый хозяин, который, как предполагали, будет проводить иную политику. Издатели решили подстраховаться и предложили мне отыскать другие «подпорки», благо новый генсек ранее успел произнести немало речей. Пришлось перерабатывать текст. Наконец, когда все было готово, умер Андропов. Если бы не терпение и упорство моего редактора, так и была бы моя книга похоронена вместе с покойным генсеком. Но, по счастью, Черненко протянул год на высоком посту, и почти одновременно с его смертью книга поступила в магазины.

А скоро подоспела и горбачевская «перестройка». Я давно осознал необходимость преобразований в стране и саму идею совершенствования нашего строя поддерживал. Но курс, проводившийся Горбачевым, рано стал вызывать у меня сомнения. Особенно меня встревожило сообщение о встрече Горбачева с Рокфеллером и другими руководителями Трехсторонней комиссии – этой важной структуры «мировой закулисы» (или, как утверждают некоторые исследователи, невидимого мирового правительства). На встрече было решено, что советская экономика будет встроена в мировую экономику. Это была ложь, потому что экономика СССР давно была встроена в экономику мира. Наша страна экспортировала сначала зерно, меха и произведения искусства, чтобы закупить оборудование, а затем продавала нефть и газ, чтобы купить хлеб и разное оборудование. Значит, на встрече шла речь о сдаче нашей экономики на разграбление иностранным капиталом. И я выступил с рядом статей по ключевым проблемам «перестройки» с показом ошибочности их официального толкования. Например, Горбачев провозгласил линию на интенсификацию производства. Казалось бы, совершенно правильную, эффективность нашего производства в рамках отдельного предприятиябыла крайне низкой по сравнению с лучшими предприятиями Запада. (Но эффективность общественного производства в масштабах страныбыла у нас неизмеримо выше, о чем горбачевцы умалчивали.) И я опубликовал статью «Какая интенсификация нам нужна?», в которой проводил простую мысль: если в организме человека заставить сердце, печень и другие органы работать с предельной интенсивностью, то его сразу же кондрашка хватит. Нужно интенсифицировать работу не отдельных звеньев народнохозяйственного организма, а целых технологических цепочек. В противном случае массовыми станут явления, с которыми мы сталкивались и раньше: работники предприятия, выпускающего полуфабрикат, перевыполняли свои планы, а другое предприятие, на которое поступала их продукция, не знали, что делать с этим «подарком». Их мощности не позволяли его реализовать, у них не было достаточного количества комплектующих и пр. В итоге «перевыполнение плана», а в новых условиях – «интенсификация» выливались в излишнюю трату ресурсов на изготовление ненужной продукции. Несколько таких моих статей, показывавших, по меньшей мере, непродуманность ряда конкретных направлений «перестройки», думаю, внесли свой вклад в выработку правильной оценки разрушительной стратегии горбачевцев.