Карл Кантор - Тринадцатый апостол

В декабре 1928 г. Мария Денисова написала поэту:

Дорогой мой Владимир Владимирович!

Прошу, берегите свое здоровье – мне очень печально было узнать, что Вы стали сдавать – конечно, в смысле здоровья – так как ясно: литературно Вы на правильном пути. Хотелось бы еще одну-две монументальные большие работы… Берегите, дорогой мой, себя. Как странно, Вы обеспечены, а не можете окружить себя обстановкой и бытом, который бы дольше сохранил Вас нам. Что с глазами?

Крепко жму Вашу руку, мой всегда дорогой и близкий.

Мария.

Какое неожиданное, трогательное, чудесное письмо! Только такая женщина могла вдохновить на поэму «Тринадцатый апостол». Только из-за отказа такой мог так сумасшедше переживать поэт. Стало быть, Мария прочла и «Облако», и другие монументальные поэмы. Следила за творчеством и за жизнью Владимира Владимировича. Беспокоилась о его здоровье. До нее что-то доходило о неблагополучии его быта. А женская интуиция сообщала ей больше, чем слухи. Не сомневаюсь, что Мария любила своего Владимира и тогда, когда отвергла его, и продолжала любить всю свою жизнь. Мы прочли письмо любящей женщины. Оно не единственное. Написала еще, благодарила Маяковского за «Клопа» и за «Баню». А Маяковский? Он помогал ей деньгами, чтобы Мария (скульптор) могла продолжать свою работу.

Лиля, в отличие от Марии, влюбилась в него сразу же и не отвергла, поняв, что перед нею не просто талантливый поэт со случайной удачей, а поэтический гений, которого впереди ожидает слава и мировое признание, и что его необходимо пленить, навсегда приручить к себе, сохранив свои старые привязанности. Лиля не грозила, как Мария, замужеством, она была замужем и не собиралась разводиться с Осипом Бриком, тем более, что и он был также очарован «Облаком» и собрался издать тетраптих. Лиля, женщина «эмансипированная», была вовсе не против «любви втроем». Ей это удалось. В их «тройственных» отношениях крохи нежности перепадали и Маяковскому, но любить «по-настоящему» она продолжала Осю, или не входящего в «треугольник» Краснощекова, или еще кого-нибудь. Флейта пропела и неприятную поэту трагическую мелодию одиночества. Он и в любящем его окружении, рядом с любимой женщиной чувствовал себя покинутым. В «Облаке» он получил отказ от Марии, почувствовал себя одиноким в уличной толпе филистеров-фланеров и кинулся за помощью к Богу, молчанием своим показавшему ему, что личные любовные дела не в Его власти. По дороге к «Флейте» он был обласкан замужней женщиной, умницей, красавицей со змеиными повадками и оказался снова одиноким в домашнем кругу ее мужа, их общих друзей, полудрузей и приживал. Из одного одиночества в другое – таким оказался его путь. Начинался «второй акт» трагедии. Сколько тут было Розенкранцев и Гильденстернов, пытавшихся сыграть на поэте, как на дудочке, высвистев пасторальную мелодию, угодную их домохозяйке. Ничего не получилось. На флейте своего позвоночника он пропел «Козлиную песнь» – древнегреческую мелодию трагедии. Социальные мотивы в поэме едва затронуты. В поэме несколько слов о войне и ни слова о надвигающейся революции. Источник трагедии одиночества – любовь. Лиля не принадлежит ему целиком. Она делит любовь к нему с любовью к мужу и еще к А…В…С. Он в отчаянье. Он даже подумывает о самоубийстве. И тут начинается мистерия. Тут снова появляется Бог. И совершенно дантовская мысль поэта о неземном происхождении его возлюбленной. И о том, что Господь молчал, молчал, а Сам, дав его любимой настоящего мужа, сделал жизнь поэта невыносимой – кайся, грешник, замаливай грех своего богохульства. А пока ты будешь молить Бога, муж будет с нею предаваться любви. И Маяковский молится, но как? Кается? Да ведь богохульства, как мы выяснили, и не было. Молить Господа отпустить его грех? Был у него такой? Был! Он полюбил замужнюю, переменчивую в своих привязанностях и желаниях красавицу. Если в «Облаке» поэт молил Бога вернуть ему его возлюбленную Марию, то теперь, во «Флейте», Маяковский просит Господа убрать его возлюбленную, которую он называет «проклятой», вернуть ее навсегда в то самое пекло, откуда Он ее извлек.

В строках, описывающих догадки о Боге, в строфах покаяния и мольбы Господу Маяковский поднимается на вершины мировой христианской поэзии. Звуки его флейты достигают такого накала Небесного свечения, который сравним с энергией стихов «Божественной комедии» с тем лишь существенным отличием, что Данте стремится к Беатриче и не собирается отдать себя в пытку Богу для достижения встречи с любимой душой, тогда как Маяковский стремится прочь от Лили, готовый ради освобождения от ее чар отдать себя на мучения Господу.

Солдаты в окопах всех воюющих стран Первой мировой – немцы, французы, русские – думают не о победе Кайзера, Царя или Президента, а о своих любимых. Любовь сильнее войны. Истребительница жизней вызывает в умирающих на фронте воинах видения женщины, любимой, дарительницы жизни. В любой войне защищают, оберегают, сражаются за женщину, за хранительницу очага. Нигде так не тоскуют, не мечтают о женщинах – женах, невестах, возлюбленных – как на войне. Женщине многое прощают, лишь бы она была. Ради любимого существа стоит побороться с соперником. Еще вчера ты умолял Бога избавить тебя от змеи-искусительницы, а сегодня ты устремляешься за ее ускользающим силуэтом. Кто мог знать в 1915 г., чем кончится Первая мировая? Перевозбужденной фантазии поэта представилась такая фантасмагорическая картина бегства за ускользающей любимой: