Неля Мотрошилова - Путь Гегеля к «Науке логики» (Формирование принципов системности и историзма)

Значительным событием в философской жизни нашей страны явилась публикация – с учетом новых материалов и уточненной датировки – ранее непереводившихся на русский язык йенских работ Гегеля (в книгах: Гегель Г . В . Ф . Работы разных лет, т. 1 и Гегель Г . В . Ф . Политические произведения – с вступительными статьями соответственно А.В. Гулыги и В.С. Нерсесянца). Но надо с сожалением отметить, что основательной работы над йенскими текстами Гегеля в нашей стране до сих пор проведено не было.

На Западе историко-текстологическая работа и проблемные интерпретации йенского периода сконцентрировались вокруг двух основных тем. Сначала обсуждались на новом уровне произведения Гегеля, посвященные естественному праву и политике. Основными участниками дискуссии были К. Илтинг, Ю. Хабермас, О. Пёггелер, М. Ридель, Г. Гёлер 5. Не имея возможности дать полную информацию об этих весьма интересных спорах, мы в дальнейшем только вкратце коснемся их при рассмотрении «Системы нравственности» и «Йенской реальной философии».

В конце 60-х и начале 70-х годов центр дискуссий западных гегелеведов переместился к проблемам логики и метафизики и, что особенно важно для нашей темы, к вопросу о специфике ранних системных разработок Гегеля. Это также было связано с новыми текстологическими изысканиями и обнаружением ранее неизвестных гегелевских текстов. X. Киммерле в результате текстологического анализа (с применением современных методов статистического исследования текстов) изменил датировку гегелевской рукописи, известной под названием «Логика, метафизика, натурфилософия» 6. Розенкранц датировал ее 1801 г., Эренберг и Линк относили к 1801 – 1802 гг. Теперь принято в соответствии с изысканиями X. Киммерле датировать работу 1804 – 1805 гг. Это весьма важно, ибо меняет представление о вехах развития гегелевской мысли в Йене, да и вообще дает основания для уточнения представлений об эволюции гегелевской философии. В связи с этим возникла острая дискуссия, – ее участниками были, кроме X. Киммерле Р.И. Хорстманн, И.X. Треде, К. Дюзинг 7и др. В 1975 г. Ева Цише обнаружила неизвестные ранее рукописи Гегеля, относящиеся к 1801 – 1802, 1803 и 1803 – 1804 гг. 8Они подготавливаются к изданию М. Баумом и К.Р. Майстом 9. Эти философы уже выступили в печати с изложением основных идей новых рукописей; имеются и некоторые другие публикации, в которых частично использовались новые материалы 10. И снова разгорелись споры вокруг вопроса о путях развития гегелевской мысли в Йене.

Остановимся сначала на идеях, оценках, гипотезах, которые существенны для основной проблематики нашей книги. Исследователи справедливо обратили внимание на то, что довольно долго без должной точности и дифференцированности употреблялось понятие «молодой Гегель». Скажем, о работах, написанных Гегелем до «Феноменологии духа», говорилось очень бегло. В интерпретациях многих гегелеведов, начиная с 40-х и кончая первой половиной 60-х годов, «Феноменология…» стала, по существу, единственным достойным внимания йенским произведением, да и вообще для них она как бы затмила собой другие гегелевские сочинения. В йенских размышлениях философа видели не более чем «заготовки» для будущих системных построений, не имеющие самостоятельного значения и интереса.

В новых исследованиях, конечно, не только не снят, но и более широко анализируется вопрос о том, как соотносятся первые системные проекты Гегеля с его системой, развернутой после создания «Науки логики» и на ее основе. Но этот вопрос применительно к теме системности в йенских произведениях Гегеля теперь уже не заслоняет другие аспекты системной проблематики и выступает в единстве с ними. Западногерманский исследователь К. Дюзинг правильно отмечает: «Старое гегелеведение усматривало в отклонениях йенских концепций от „зрелой“ системы Гегеля лишь незавершенность и предварительный характер йенских набросков. И только в 60-х годах начало возникать все больше исторических интерпретаций йенских проектов, интерпретаций, которые в широком смысле признали собственную значимость последних. Впервые благодаря такому рассмотрению создалась возможность открыть основы изменения, не сформулированные также и самим Гегелем, – основы, которые ввели к поздней концепции системы» 11. В новых работах была сформулирована верная исследовательская установка: поскольку речь идет о становлении гегелевской философии, системы Гегеля, необходимо внимательно изучить «переходные явления» 12, которые делают картину идейного развития философа в Йене не однотонной, а многокрасочной.

Что касается проблемы системности, то интерес представляют не только те йенские тексты, в которых так или иначе высказывается мысль о логике как теоретическом основании системы. Они действительно очень важны, ибо могут расцениваться как наметки логицистского подхода к системной мысли, который становится для Гегеля основным уже в период создания «Науки логики». Но и другие «модели» системного построения, основанные на социально-политической проблематике, вплетенные в феноменологический анализ, тоже существенны, интересны. При их создании и применении, во-первых, опробывались различные варианты системного размышления, которые в наши дни привлекли еще большее внимание, чем в ту эпоху, причем и удачи, и ошибки Гегеля остаются поучительными. Во-вторых, каждая из таких «проб» вносила какую-либо крупицу нового содержания в формирующийся принцип системности, подробно развитый Гегелем на диалектико-логической почве, так что все йенские работы важны для расшифровки этапов пути философа к «Науке логики». Кроме того, отдельные результаты, включенные в иной общий контекст, затем вошли в соответствующие разделы гегелевской системы. В-третьих (и эта сторона дела западными гегелеведами рассматривалась мало), в связи с новыми гегелевскими системными разработками меняется, ограняется также и идея историзма.

Далее мы постараемся подтвердить справедливость этих общих оценок в ходе поэтапного анализа идейной эволюции гегелевского понимания проблем системности и историзма (в связи с чем будут более конкретно охарактеризованы достижения и недостатки новейших гегелеведческих изысканий).

В начале века в Йене совершился четкий переход Гегеля к системным умонастроениям и построениям 13. Возникает важный вопрос, который, как нам представляется, мало обсуждался в гегелеведческих дискуссиях: каковы основные причины, определившие интерес Гегеля не только к критическому, но и к позитивному анализу идеи системности? Попытаемся дать на него ответ.

Прежде всего этот переход был связан с новым обращением мыслителя к общественно-политической проблематике. Существенно, что теперь Гегель не остается лишь во власти ценностных, проистекающих из чувства отчуждения способов размышления об обществе, государстве, политике, а настойчиво стремится к «объективной», как он сам говорит, трактовке политических проблем. Намечающийся поворот в мышлении Гегеля, в частности, состоит в том, что он хочет сделать более основательные, объективные выводы из подмеченного им системного характера господствующих общественных отношений, т.е. из представлений о «социальном порядке» как взаимосвязанной системе отношений, учреждений, действий, событий, предписаний, духовных принципов. И пусть порой социальный порядок в Германии граничил с беспорядком, хаосом, а система заявляла о себе через сумбурные, внешне бессистемные действия, все же в ней, что хорошо чувствовали и начинали лучше понимать немцы, были свои цельность, последовательность, жесткость, был свой набор объективированных целей.