Неля Мотрошилова - Путь Гегеля к «Науке логики» (Формирование принципов системности и историзма)

Отсюда – противоречие данной стадии: «многие» появились из теоретически осмысленного «одного», но как только на них перемещается анализ, они уже превращаются в относительно самостоятельные единицы анализа, а порой в особые предметы. Можно было бы привести немало высказываний ученых и философов, занимающихся логикой науки, в которых показаны теоретический смысл порождения таких единиц и своеобразная необходимость их объективации. Например, применительно к философии физики элементарных частиц данный вопрос разработан Ю.В. Сачковым, Н.И. Степановым, В.С. Степиным, Б.Я. Пахомовым, А.И. Панченко 47и др.

Напомним, «многие одни», по Гегелю, сначала не содержат ничего, кроме «положенного» в процессе отталкивания. «Тем самым, – пишет Гегель, – отталкивание непосредственно находит в наличии то, чтó им отталкивается» 48. Так и было в истории атомистики: «оттолкнувшись» от прежних размышлений философии о первоначале как истинном, «одном» бытии, перейдя к «многим одним», к атомам, атомистика принялась заниматься «самими атомами». Но, в сущности, на первых порах атомам не было дано никаких новых логических характеристик, кроме тех, которые по крайней мере имплицитно были заключены в учении о первоначале. Новыми и весьма существенными результатами были смелый переход к атому (и пустоте), уподобление атомов «другому иному» – физической предметности с присущими ей характеристиками. Хотя по строгому счету Гегель считает ошибочным такое «физическое» обращение с идеально-логическим предметом, все же прохождение в чем-то схожей стадии представляется ему необходимым для системного развертывания мысли, но, разумеется, при условии, что будет установлена связь с предшествующим и последующим движением системной теории. Неизбежность такой стадии – в самой природе полагания одного в множестве, когда «одно» теоретически расщепляется на «многие».

Не только древние атомисты, но и физики нашего столетия вынуждены были обращаться к логико-гносеологической, методологической, системной проблеме, разбираемой Гегелем. Движение к новому элементарному уровню не случайно оказывается движением к большей абстрактности (что видно, например, в ранее цитированных словах Гейзенберга, считающего элементарные частицы квантовой теории более абстрактными, чем атомы греков). Возможен и своего рода тупик оттого, что на абстрактном уровне вскоре нельзя сказать ничего нового о таких «многих». Но вот находится и выход: о ненаблюдаемом, логическом, выделенном из «бытийственного» среза говорят по аналогии с теми характеристиками, которые ранее найдены наукой по отношению к исследуемому ею предметному бытию и которые уже выведены на некоторое наблюдаемое. Например, античная атомистика нашла выход в непоследовательном по отношению к принципу, но, вероятно, единственно возможном на том историческом этапе рассмотрении положения, формы атомов, их соотношения друг с другом.

Почему это было непоследовательным? Да потому, что по природе и происхождению атомы совершенно равноправны, однородны; в них – «самих по себе» – не могло быть ни физических характеристик, ни физических различий. Однако поскольку бытийственный срез анализа античной философии (одновременно натурфилософии) опосредованно восходил к физическим предметам действительности, абстрактные атомы еще могли ассоциироваться с очень малыми частями реальных предметов, выступая и в качестве предела их физического дробления. Стало быть, понятие атома как «ненаблюдаемого», появившись теоретическим путем, для наполнения его содержанием должно было вновь отступить к наблюдаемым действиям человека с физическими предметами. Такое сложное отталкивание понятия от теоретических действий и его притяжение к действиям, имеющим наблюдаемые, бытийственные следствия, и фиксирует Гегель на данной стадии логико-научного анализа. Есть все основания считать такую стадию анализа необходимой не только для систематической теории, она проходится и, видимо, будет проходиться в истории науки: происходит переход к новым ненаблюдаемым объектам теории, но их описание, осмысление, измерение еще совершаются путем «отталкивания» к «иному» – к формам и результатам, возводимым к наблюдению. Тем самым обнаруживается, что логика может быть своеобразно спроецирована не только на историческое прошлое науки, но и на ее будущее, что логика обладает определенной предсказующей силой по отношению к процедурам, формам мысли.

Поскольку, как уже упоминалось, системное рассмотрение в науке имеет дело с материалом, ранее накопленным в данной научной дисциплине, надо быть готовыми столкнуться с подобной стадией интерпретации, но надо знать и выход. А он, по мысли Гегеля, состоит в том, чтобы снова возвратить науку от уподобления понятийного, логического «иному», предметно-наблюдаемому (к каким бы плодотворным результатам аналогии, уподобления ни приводили) на путь, где элементарные частицы, выделенные теоретически, и будут глубже осознаны именно в своем качестве теоретико-системного отношения. Предметом анализа снова должна стать не некоторая простая физически взятая предметность, но особый идеальный предмет, который должен явиться здесь со «шлейфом» его теоретико-системного генезиса. Раздел «Отталкивание и притяжение», дробящийся, как обычно, на категориальную триаду (исключение «одного», единое «одно» притяжения, соотношение отталкивания и притяжения), заканчивается фиксированием главного логического результата, получаемого в результате выделения логических атомов из бытия как «одного». Таким результатом является новое познание принципиального единства, однородности бытийственной сферы – единство предстает и на уровне, когда предметом рассмотрения является «одно», и когда это «одно» раздробилось на «многие». Вместе с этим подводятся итоги рассмотрения и категориального раздела «Для-себя-бытие», и более общей категориальной сферы «качество». Намечается переход к сфере «количество».

Каков же общий итог системного движения, к которому Гегель приходит в конце «логики качества»?

Систематическая теоретическая наука начинает с выделения исходного бытийственного отношения, или противоречия, которое берется как «само непосредственное». При дальнейших шагах теоретического познания осуществляется – через суммарное просматривание границ изучаемой сферы, среза бытия, через движение «вдоль» бытия, «вдоль» границ возникновения и прехождения – первое теоретическое определение специфического характера данной бытийственной сферы, ее развития, ее границ и ее бесконечности. Впоследствии становится возможным продуцирование особых объектов, выделившихся именно из теоретической бытийственности, их «тиражирование» во множестве экземпляров. С точки зрения Гегеля, восхождение по ступеням системного построения науки воспроизводит также некоторые узлы исторического развертывания обыденного человеческого познания, эмпирической истории науки (в том числе будущей истории, почему наука логики обладает предсказующей силой), истории философии. Только благодаря прохождению через тонко дифференцированные ступени и стадии, рассматриваемые логикой под общей категориальной формой «бытия» и «качества», возможен, как полагает Гегель, обоснованный переход к развертыванию всего богатства количественных отношений, поскольку они фиксируются наукой.