Олаф Стэплдон - Создатель звезд (другой перевод)

Их гениталии также были снабжены органами вкуса. Мужчины и женщины отличались другу от друга определенными химическими характеристиками, которые вызывали у особи противоположного пола сильное влечение. Прикасаясь рукой или ступней к любой части тела партнера уже можно было получить определенное удовольствие, а при совокуплении интенсивность приятных ощущений возрастала невероятно.

Из-за этого удивительного богатства вкусовых ощущений мне было очень трудно полностью войти в мысли «Других Людей». Вкус играл в их воображении и восприятии мира такую же важную роль, какую у нас зрение. Многие идеи, к которым земной человек пришел в результате созерцания, и которые даже в их наиболее абстрактной форме несут на себе отпечаток своего «визуального» происхождения, – у «Другого Человека» возникли в результате вкусовых ощущений. Например, если мы говорим «блестящий человек» или «блестящая идея», то на их языке это прозвучало бы, как «вкусный» и «вкусная». Нашему слову «ясный» в их языке соответствовало слово, которым в примитивные времена охотники называли резкий запах – след, оставленный дичью. Эквивалентом нашего «религиозного озарения» у них был «вкус небесного меда». «Сложность» у них была «многовкусием». Этим словом определялось смешение запахов на водопое, куда приходят различные животные. Аналог нашей «несовместимости» произошел от слова, означавшего отвращение, которое один человек испытывает к другому из-за его запаха.

Расовые различия, которые в нашем мире проявляются прежде всего во внешности людей, для «Других Людей» были различиями вкуса и запаха. И хотя территориальные границы между расами «Других Людей» были гораздо менее четкими, чем границы между нашими расами, борьба между группами людей с разными запахами играла большую роль в истории этой планеты. Каждая раса была убеждена, что ее собственные запах и вкус – свидетельство высочайших умственных способностей и, более того, признак бесспорного духовного превосходства. В прошлом различия вкусов и обоняния были, несомненно, явными признаками и расовых различий; но в настоящее время в более развитых регионах планеты, все уже было по-другому. Во-первых, расы перемешались между собой, а во-вторых, индустриальная цивилизация привела к многочисленным генетическим изменениям, в результате которых старые расовые различия стали просто абсурдными. Однако, несмотря на то, что запахи и вкусы уже не имели никакого расового значения, а неприятные друг другу запахи могли быть даже у членов одной семьи, вкус и обоняние по-прежнему были непосредственно связаны с эмоциональной жизнью. В каждой стране какие-то определенные запах и вкус считались истинной отличительной чертой народа именно этой страны, и все другие запахи и вкусы презирались.

В стране, с жизнью которой я познакомился лучше всего, главным расовым признаком считался невероятный (как для нас, землян) соленый вкус. Мои «хозяева» считали себя не иначе, как «солью земли». Правда, тот самый крестьянин, который стал моим первым «домом», был единственным из всех, кого я там встретил, по-настоящему «соленым» человеком. Подавляющее большинство граждан этой страны достигали нужного вкуса и запаха искусственным образом. Истинно «соленые», хотя и сами были в большей или меньшей степени далеки от идеала, вечно пытались вывести на чистую воду своих «кислых», «сладких» или «горьких» соседей. Если замаскировать вкус различных членов тела не составляло особого труда, то изменить «вкус совокупления» было практически невозможно. Молодожены зачастую узнавали неприятную правду друг о друге именно во время брачной ночи. Поскольку в подавляющем большинстве брачных союзов ни одна из сторон не обладала идеальными вкусом и запахом, то оба супруга принимали решение вести себя так, как будто ничего не произошло. Но зачастую подобная ситуация выливалась в тошнотворную несовместимость двух «вкусовых» типов. Все население страны было поражено неврозами, порожденными тайными семейными трагедиями. Бывали случаи, когда один из более или менее «правоверных» супругов с возмущением разоблачал обманщика или обманщицу. Тогда суды, средства массовой информации и общественность объединялись в ханжеском осуждении.

Некоторые «расовые» запахи и вкусы были слишком резкими, чтобы их можно было замаскировать. Один из них, из разряда «горько-сладких», обрекал своего владельца на самые немыслимые преследования даже в странах, отличавшихся наибольшей терпимостью. В свое время, «горько-сладкая» раса заработала себе репутацию хитрой и корыстолюбивой и потому периодически подвергалась избиению менее практичными соседями. Но при современном биологическом «брожении» «горько-сладкий» вкус мог проявиться в любой семье. И горе тогда новорожденному и всем его родственникам, на которых падало такое проклятие. Преследования были неизбежны; снять с себя проклятие могли только люди, достаточно богатые для того, чтобы купить у государства «почетное соление» (в соседней стране покупали «почетное подслащивание»).

В наиболее просвещенных странах все эти расовые предрассудки уже стали восприниматься неодобрительно. Среди интеллигенции ширилось движение за воспитание детей в духе терпимости к любому человеческому запаху и вкусу, за отказ от дезодорантов и «девкусантов», и даже за отказ от перчаток и ботинок, носить которые требовала мораль цивилизованного общества.

К сожалению, этому движению за терпимость мешало одно из последствий индустриализации. В перенаселенных и загрязненных индустриальных центрах, по всей видимости в результате биологической мутации, появился новый вкусовой и обонятельной тип. В течение жизни вот уже нескольких поколений этот кислый, резкий, неистребимый запах царил во всех самых ужасных рабочих кварталах. У людей зажиточных, с утонченным восприятием, этот запах неизбежно вызывал тошноту и ужас. По сути, он стал для них неосознанным символом, выражающим все те скрываемые чувства вины, страха и ненависти, которые угнетатели испытывают по отношению к угнетенным.

Как и в нашем, так и в этом мире, почти все основные средства производства, вся земля, почти все шахты, фабрики, железные дороги, корабли – все это использовалось небольшим меньшинством населения с целью получения личной выгоды. Эта горсточка привилегированных особ под угрозой голодной смерти заставляла массу работать на себя. Неизбежный при такой системе трагический фарс был уже на подходе. Собственники все активнее направляли энергию трудящихся на создание новых средств производства, а не па удовлетворение потребностей личности, ибо станки приносили прибыль, а хлеб – нет. В результате соревнования машин с машинами прибыли стали падать, это привело к сокращению заработной платы, за чем, естественно, последовало падение спроса на товары. Из-за уменьшения рынка сбыта товары пришлось уничтожать, хотя вокруг было полно голодных и раздетых. По мере распада экономической системы увеличивались безработица и беспорядок, усиливались репрессии. Знакомая история!