Олаф Стэплдон - Создатель звезд (другой перевод)

Мне нужно описать столько важных отличий этого мирового сообщества, что я не могу уделить много времени рассказу о самой этой планете и заселяющей ее расе. Здешняя цивилизация достигла той стадии развития, которая была мне хорошо знакома. Меня постоянно удивляло это сочетание сходства и различий. Путешествуя по планете, я обнаружил, что земледелие распространено в большинстве подходящих для этого районов, а многие страны достигли высокого уровня развития промышленности. В прериях паслись и резвились огромные стада похожих на млекопитающих созданий. Большие млекопитающие или «квазимлекопитающие», паслись на лучших пастбищах. Они давали мясо, молоко и шкуры. Я назвал их «квазимлекопитающими», потому что хотя они и были живородящими, у них не было сосков. Жвачка, химически обработанная еще в животе матери, выплевывалась в рот детеныша в виде струи уже переваренной жидкости. Таким же образом свое потомство кормили и человекоподобные матери.

Наиболее распространенным средством передвижения на «Другой Земле» были паровозы, но поезда были настолько велики, что казались пришедшими в движение городскими кварталами. Вероятно такое развитие железнодорожного транспорта объяснялось огромным количеством и протяженностью пустынь. Время от времени я путешествовал по здешним немногочисленным и небольшим океанам на пароходах, но в целом, морской транспорт был довольно отсталым. Винт был неизвестен, и пароходы приводились в движение колесами. Двигатели внутреннего сгорания применялись в автомобилях и движущихся средствах, предназначенных для пустыни. Из-за разреженной атмосферы авиация развивалась мало. Но ракеты использовались для пересылки почты на большое расстояние и для бомбардировки удаленных объектов противника во время войны. Переход к аэронавтике мог состояться в любой момент.

Мой первый визит в столицу одной из великих империй «Другой Земли» стал для меня событием знаменательным. Все вокруг было одновременно и знакомым, и чужим. Были улицы, магазины со множеством витрин, здания контор. Город был старым, и его узкие улицы были настолько забиты автомобилями, что прохожие перемещались по специальным мостикам, подвешенным на уровне второго этажа вдоль и поперек улиц.

Плывшая по этим мостикам толпа была так же разнообразна, как толпы на улицах наших городов. Мужчины носили полотняные рубашки и брюки, удивительно похожие на европейские, с той лишь разницей, что аккуратные люди делали складку вдоль бокового шва штанины. Женщины, такие же безгрудые и ноздреватые, как и мужчины, отличались от последних более вытянутыми в трубочку губами, биологическая функция которых заключалась в том, чтобы передавать пищу ребенку. Вместо юбок они носили зеленые блестящие колготки и маленькие панталоны ярких расцветок. Мне такое непривычное одеяние показалось вульгарным. Летом эти существа обоего пола часто показывались на улице голыми по пояс; но они всегда носили перчатки.

Впрочем, здесь было полно индивидуумов, которые, несмотря на всю свою странность, по сути своей были такими же людьми, как и жители Лондона. Они совершенно спокойно занимались своими личными делами, даже не подозревая о том, что пришедший из другого мира наблюдатель считает их очень смешными: это отсутствие лба, большие, высоко задранные подрагивающие ноздри, удивительно человеческие глаза, капризно надутые губы. Я разглядывал их, живых и деловитых, идущих за покупками, пялящихся в небо, разговаривающих друг с другом. Дети дергали матерей за руки. Сгорбленные белобородые старики опирались на палки. Молодые люди косились на молодых женщин. Обеспеченных людей было легко отличить от их менее удачливых собратьев по более новой и богатой одежде, по более уверенному, а иногда и высокомерному поведению.

Как я могу всего на нескольких страницах описать своеобразный характер этого кипучего и сложного мира, так отличающегося от моего собственного и в то же время так на него похожего? Здесь, как и на моей планете, постоянно рождались дети. Здесь, как и там, они требовали пищи, а вскоре и общения. Они узнавали, что такое боль, страх, одиночество и любовь. Они вырастали, и их характер формировался в зависимости от доброжелательного или жесткого отношения к ним собратьев. Они были либо хорошо воспитаны, щедры, разумны, либо умственно искалечены, обозлены, тупо мстительны. Все они, как один, отчаянно жаждали блаженства истинной общности; но только очень узкому, может быть, даже более узкому, чем в моем мире, кругу удавалось найти нечто большее, чем ее быстро исчезающее очарование. Они жили стаей и умирали в стае. Если они испытывали физический или умственный голод, то сходили от этого с ума, они дрались друг с другом за добычу и разрывали друг друга на части. Иногда некоторые из их останавливались и спрашивали: имеет ли происходящее какой-либо смысл. После этого можно было ожидать словесной перепалки, но не вразумительного ответа. Затем, пройдя свой путь от рождения до смерти, – неуловимое мгновение космического времени, – они исчезали.

Эта планета была по сути своей Землей и породила такую же человеческую расу, хотя несколько иную, чем род человеческий, населяющий нашу Землю. Ее континенты были так же разнообразны, как и континенты нашей планеты, и населены они были таким же разношерстным народом, как и Homo Sapiens. Всем проявлениям духа, имевшим место в нашей истории, можно было найти эквивалент и в истории «Других Людей». Здесь были свои Средневековье и Век Просвещения, периоды прогресса и регресса, цивилизации, озабоченные только материальными ценностями, и цивилизации, обращенные к интеллекту, эстетике и духовности. Здесь были свои «восточные» и «западные» расы. Здесь были империи, республики и диктатуры. И, тем не менее, все было не так, как на Земле. Разумеется, многие различия были чисто внешними; но было и коренное отличие, суть которого я понял далеко не сразу, и от разговора о котором я пока что воздержусь.

Мне следовало начать с биологии «Других Людей». В основе своей, их природа была схожа с нашей. Как и мы, они могли испытывать гнев, страх, ненависть, нежность, любопытство и так далее. Их органы чувств не очень отличались от наших, с той лишь разницей, что они меньше воспринимали цвет и больше форму. Когда я смотрел на ослепительные краски «Другой Земли» их глазами, эти краски казались мне довольно тусклыми. Слух у них тоже был слабоват. Хотя их органы слуха, так же, как и наши, могли улавливать даже негромкие звуки, – различали они их очень слабо. Музыки в нашем понимании в этом мире не существовало.

Зато они обладали потрясающе острыми обонянием и способностью чувствовать вкус. Эти существа ощущали вкус не только с помощью своего рта, но также своими влажными черными руками и ступнями. Значит, у них была способность чрезвычайно остро чувствовать свою планету. Вкус металла и дерева, кислых и сладких почв, камней, бесчисленные резкие или едва различимые вкусовые качества растений, сминаемых босыми ногами, – все это представляло собой целый мир, неведомый земному человеку.