Дмитрий Галковский - Бесконечный тупик

И т. д.

Какой бы «меморандум» наши профессора составили? Можно легко реконструировать наиболее возможный вариант:

1. Выдать всем значки и воздушные шарики.

2. Выплатить русскому еврейству 1 миллиард рублей.

3. Прибавить 3% к жалованию (710).

Примечание к №566

я ощутил власть над ним, над миром, над языком

Впоследствии, развиваясь, это чувство наделило меня даром «давить на психику». Я оказался способен к очень едкому и агрессивному проникновению в чужой мир. Всегда хотелось интеллектуально депрограммировать, заложить новую программу – более тонкую. Тема господства и подчинения в общении с окружающими всегда инстинктивно маскировалась. Но столь же инстинктивно я стремился к незаметному ломанию и корёжению чужого "я".

Примечание к №573

новое правительство наконец помогло. Но не хлебом, ибо не хлебом единым…

В 1901 году в Петербурге вышел благотворительный сборник «Помощь евреям, пострадавшим от неурожая». В нём были опубликованы рассказы видных русских писателей. Доход от издания предназначался для помощи еврейскому населению юга России, пострадавшему от неурожая 1899 и 1900 года. Любому непредубеждённому человеку известно, что в 1899 и 1900 году в России был страшный голод. Его так обычно и называют «голод 1899—1900». И сразу всем все ясно. И особенно от этого ужасного голода пострадало земледельческое население юга России – евреи. Конечно, голод (а точнее – будем называть вещи своими именами – геноцид) был сознательно инспирирован царским правительством. И лишь лучшая часть русской интеллигенции откликнулась и хотя бы отчасти искупила вину русских людей перед еврейским народом. Но каково величие и широта души благородного еврейства, которое в свою очередь благодарно выпустило в 1921 году сборник «Одесса – Поволжью. Посев»! Сейте. В этом сборнике впервые увидело свет одно из стихотворений О.Мандельштама. Оно начиналось так: «Золотистого мёда струя из бутылки текла». Ешьте.

Примечание к №572

Розанова я, что называется, «в глаза не видел».

Вообще, если уж проводить параллели, то по темпераменту, по душевным склонностям из всех русских философов я ближе всего к Алексею Степановичу Хомякову.

Но, хе-хе, с одной небольшой поправочкой. Хомяков – русский помещик. Я – советский мещанин.

Примечание к №557

Набоков … приводил в качестве примера Ленина, «употреблявшего слова „сей субъект“ отнюдь не в юридическом смысле, а „сей джентльмен“ отнюдь не применительно к англичанину»

Ленин говорил и «сей экземпляр» отнюдь не в энтомологическом смысле. Но Набоков ошибается. Здесь не неряшливость речи, а «шутка». Это своеобразная инфантильная стилизация языка, его обессмысливание.

Бунин писал о Ленине:

«Бог шельму метит. Ещё в древности была всеобщая ненависть к рыжим, скуластым. Сократ видеть не мог бледных. А современная уголовная антропология установила: у огромного количества „прирожденных преступников“ – бледные лица, большие скулы, грубая нижняя челюсть, глубоко сидящие глаза. Как не вспомнить после этого Ленина».

В Ленине, по мысли Бунина, выразился тип русской дегенерации, «круто замешанный на монгольском атавизме Веси, Муромы и Чуди белоглазой». Это особая, врождённая антисоциальность:

"Вот преступник, юноша. Гостил на даче у родных. Ломал деревья, рвал обои, бил стёкла, осквернял эмблемы религии, всюду рисовал гадости… (614)В мирное время мы забываем, что мир кишит этими выродками, в мирное время они сидят по тюрьмам, по жёлтым домам. Но вот наступает время, когда «державный народ» восторжествовал. Двери тюрем и жёлтых домов раскрываются, архивы сыскных отделений жгутся – начинается вакханалия".

Это верно, но слишком по-женски. Ленин это ведь как «жена-материя» из гоголевской повести. Идёшь по улице и думаешь – это (это всё) Ленин. Смотришь на звёзды – Ленин. Вслушиваешься в свою же речь – Ленин. Везде ленин, ленин, ленин. Бунин не задумался: а не положил ли и сам кирпичика? Сам язык не есть ли ленин или, по крайней мере, протоленин? Бунин это подмечал, не понимая. В этом и ценность его записок. Это именно записки, запись материала. Факты, точнее, Факт. Владение словом пересеклось с переломным моментом мировой истории. И на изломе проступила суть языка:

«Совершенно нестерпим большевистский жаргон. А каков был вообще язык наших левых? „С цинизмом, доходящим до грации; Нынче брюнет, завтра блондин; Чтение в сердцах; Учинить допрос с пристрастием; Или-или: третьего не дано; Сделать надлежащие выводы; Кому сие ведать надлежит; Вариться в собственном соку; Ловкость рук; Нововременские молодцы“. А это употребление с какой-то якобы ядовитейшей иронией (неизвестно над чем и над кем) высокого стиля? Ведь даже у Короленко (особенно в письмах) это на каждом шагу. Непременно не лошадь, а Россинант, вместо „я сел писать“ – „я оседлал своего Пегаса“, жандармы – „мундиры небесного цвета“».

Эта непонятная ирония крайне характерна, например, для Соловьёва («крошил пиявок» и т. д.) Та же дегенеративная чёрточка.

Дело тут гораздо сложнее. На Западе профессия это призвание («беруф») и послушание. Монашка, выносящая судно из больничной палаты, – у неё это связано с реальной жизнью не прямо, а, как это ни смешно для русского уха, символически. Жизнь построена иерархично, по принципу терпения и прозревания за сиюминутным высшего смысла. Русские же не выработали понятия труда (621)(у образованных классов). Это часть общего смещения плана внецерковного бытия и вторжения грязного опыта в реальную жизнь. Александр Ульянов в 1886 году был награждён большой золотой медалью за работу о половых органах пресноводных кольчатых червей (анулятусов). А потом хотел убить Александра III. За что? Сколько лет жил этот юноша как личность? 3-4 года. Чем занимался? Червями, ползающими по рукам, голове, по страницам книг, по его письмам и, наконец, мыслям. Черви вырвались, осуществились. То есть, собственно говоря, несчастный мальчик и не понял червей, как и Соловьёв не понял и не мог понять пиявок. Резать бритвой насосавшегося кровью отвратительного слизняка и не понимать, что происходит, так как для русского это естественное и совершенно не выделяющееся из ряда событие, воспринимаемое так же чисто ЭСТЕТИЧЕСКИ, как и поцелуй девушки или срезанная роза. Все эти факты реальности одинаково завораживают русское сознание. Посмотрел сквозь окуляр микроскопа на пиявочные гениталии и давай бомбами кидаться: «Так вот какая она – ПРАВДА».

Отсюда и ненормальность русской половой жизни, её искусственность. Тут именно органическое непонимание некоторых высших смыслов и долгов, непонимание того, что плоскости этих долгов разумно рассекают действительность на иерархически соподчинённый мир, где каждый сегмент и каждый уровень организации дополняется другим и получает через это соотнесение высшее оправдание.