Сэм Грин - Кто здесь власть? Граждане, государство и борьба за Россию

Мариуполь так и не пал.

20 мая 2015 года украинский политик Олег Царев, который присоединился к сепаратистскому движению и в июне 2014 года был “избран” спикером парламента Новороссии, объединившего сепаратистских лидеров ДНР и ЛНР, объявил об окончании проекта “Новороссия”. В сообщениях, размещенных на страницах движения в VK и других социальных сетях, и последующих интервью Царев пояснил, что идея Новороссии как единой независимой республики “не соответствует мирным договоренностям” 44 . Первое Минское соглашение к концу 2014 года было фактически похоронено – во многом стараниями сепаратистов. Однако в феврале 2015 года Франция и Германия снова усадили противоборствующие стороны за стол переговоров, после чего было подписано второе Минское соглашение, гораздо менее выгодное для Украины.

И все же для многих националистов второе соглашение тоже оказалось неприемлемым, и объявление Царева стало дополнительным подтверждением предательства со стороны Москвы. В националистических VK-сообществах новости имели взрывной эффект, и мощность этого взрыва можно измерить в словах. В 16 проанализированных нами сообществах не осталось и следа от удивительного единства риторики, в рамках которой националисты практически одними и теми же словами говорили о войне и мире с апреля 2014-го по май 2015 года 45 . Пока Кремль пытался сдержать сепаратистские и имперские настроения, которые лишь недавно объединили националистов с Путиным, между националистами снова появились разногласия, быстро вошедшие в норму.

Это не значит, что националисты вернулись в довоенное состояние. Для этого Украина изменила слишком многое. Украина продолжила доминировать в обсуждениях и после заявления Царева о предательстве Кремля, затмевая даже темы о России. Часто обсуждения строились вокруг фашизма и риторики мести, но ранее пробуждавшие некоторый интерес темы из сферы российской внутренней политики, например разговоры о гомосексуалах, окончательно исчезли из дискуссий, а вместе с ними исчезли и упоминания Путина.

К началу 2016 года Путин снова оказался на обочине российского националистического дискурса, и реакция президента не заставила себя ждать. Дугин, который на пике конфликта был любимым гостем всех вечерних новостей и дискуссионных программ, пропал с телеэкранов. Вскоре забыли также о Гиркине-Стрелкове, а к концу 2016 года – и практически обо всем руководстве ДНР и ЛНР 46 . На местах остались полевые командиры, имеющие желание и ресурсы воевать. Однако в отличие от войск Стрелкова, которые атаковали Мариуполь в день подписания Минского соглашения, местные командиры также готовы были остановиться по приказу из Москвы. На внутреннем фронте Кремль тоже не стал испытывать судьбу и арестовал руководителей двух националистических организаций – “Русского марша” и “Христианского государства” (намеренно названного по аналогии с “Исламским государством”) 47 . Хотя в феврале 2015 года правительство вывело националистические силы на улицы Москвы и других крупных городов в серии антимайдановских маршей, возглавляемых “Ночными волками”, которые несли портреты Путина и отца президента Чечни Рамзана Кадырова (но не самого Рамзана), ему явно не хотелось, чтобы недовольные националисты самостоятельно вернулись на улицы год спустя.

Когда война на Украине закончилась для Игоря Гребцова, получившего медаль за службу в Крыму и осколочное ранение за службу в Донбассе, он вернулся в свой родной город Лесной и устроился редактором в газету “Качканарский четверг”, которой давал интервью во время войны. Его встретили как героя, и он посвятил множество страниц газеты своим воспоминаниям о войне. В марте 2015 года московская журналистка Мария Эйсмонт приехала в Качканар, чтобы взять интервью у Гребцова и его коллег, после чего написала длинный репортаж, который опубликовала в онлайн-журнале “Сноб”, а его видеоверсия вышла на онлайн-телеканале “Дождь” 48 . В репортаже Эйсмонт пишет:

В компьютере у Гребцова много фотографий проукраинских манифестаций в Крыму, он с удовольствием показывает их, комментируя: “Вот этого, который много выступал, мы потом задержали и отправили в Украину. Там было много лозунгов про оккупантов и все такое, но я согласен с одним: «Референдум – шаг к войне». Мы ее хотели, ее хотели люди, которые жили в Крыму и потом уехали в Донбасс. Да, референдум – шаг к войне, к войне за то, что Украина – кусок России. Если кто-то думает по-другому – мы не согласны”.

Далее Эйсмонт описывает вечеринку, устроенную в квартире Гребцова. Его друзья собрались за столом, и хозяин принялся рассказывать военные истории, как и желали гости, но вдруг свое слово вставил один из молодых людей по имени Михаил:

– В этом-то и проблема, что мы считаем, что Украина – это наша Украина, – говорит он. – А она не наша! Это независимая страна, Игореха. Это независимая страна, которая имеет свое право… Хочет она в Евросоюз – пусть она вступает в Евросоюз.

– Нет никакой Украины, – отвечает Игорь. – Нет войны между Россией и Украиной, есть война между Россией и США, а украинцы – лишь кусочки мяса.

– Ну ты скажи, – не унимается Михаил, – Украина имеет право на независимость, имеет право вступить в Евросоюз? Или она всегда должна быть придатком России?

– Если Россия не против – пускай вступает.

– То есть ты считаешь, что любая страна, которая была в Советском Союзе, до сих пор должна быть нашей?

– Нет. Любая страна, за которую пролита хотя бы капля русской крови, может быть частью России.

– Но если они не хотят быть с нами?

– Знаешь, Миша, это как вопрос с женщинами. Не все женщины, с которыми мы спали, хотели с нами спать. Но мы были мужчинами и убедили их в обратном.

Мужчины – а за столом одни мужчины – громко смеются.

– То, о чем ты сейчас говоришь, – сквозь смех говорит Михаил, – больше похоже на изнасилование…

Репортаж Эйсмонт прославил Гребцова за пределами провинциальных уральских городов Лесной и Качканар. Для украинских партизан Гребцов был врагом, которого необходимо ликвидировать: когда в интернете была объявлена награда за его голову, он удалил свои страницы в социальных сетях и залег на дно 49 . Но для читателей и зрителей Эйсмонт – в основном либералов Москвы и Санкт-Петербурга – Гребцов стал зеркалом, в котором отразились демоны России.

Для Леонида Волкова Крым был проблемой.

Тридцатисемилетний Волков, родившийся в уральском городе Екатеринбурге, был руководителем президентской кампании оппозиционного лидера Алексея Навального и занимался политикой сам. Казалось бы, в преддверии выборов 2018 года Волков должен был оказаться на волне. Экономика лежала в руинах: два года продолжался экономический спад, четвертый год подряд снижались реальные доходы населения, работать приходилось с учетом сложной системы санкций и ответных санкций – и в результате почти никто в России не пребывал в лучшем положении, чем до возвращения Путина в Кремль.