Илья Будрайстскис - Мир, который построил Хантингтон и в котором живём все мы. Парадоксы консервативного поворота в России

Описанная выше радикализация – как неолиберального курса, так и сопровождающей его консервативной риторики – является безусловным свидетельством общего кризиса режима, растянутого во времени. Его дальнейшее развитие неизбежно приведёт к разрывам существующей идеологической гегемонии. Эти прорывы реальности в иллюзорное единство «сна» (возвращаясь к метафоре Венди Браун) будут происходить в связи с необходимостью все более радикальных неолиберальных реформ, имеющих ярко выраженный антисоциальный характер [105].

Мир, который построил Хантингтон и в котором живёт Путин

Одновременно с присоединением Крыма (который официальная пропаганда предпочитает называть «возвращением»), было провозглашено «возвращение России в историю». Подразумевается, что эта подлинная вековая история борьбы за достойное место в мире лишь случайно оказалась прервана двумя десятилетиями неудачного рыночного «транзита» и обречённой попыткой вписаться во враждебную модель международных отношений. Такое объяснение заставило западные медиа назвать Путина опасным романтиком, который, по выражению Ангелы Меркель, «живёт в своём мире». Сам Путин, однако, настаивает на том, что именно его позиция является реалистической, в то время как менторский тон Запада представляет собой пережиток универсалистских иллюзий прошлого.

Стоит вспомнить, что этот своеобразный спор об универсальных ценностях, сегодня вышедший на уровень острого международного конфликта, на теоретическом уровне был открыт почти 20 лет назад. Книга Самюэля Хантингтона «Столкновение цивилизаций» была опубликована в 1996 году и сразу заняла, наряду с «Концом истории» Фрэнсиса Фукуямы, почётное место в ряду «влиятельных» текстов, объясняющих как будет устроен мир после завершения Холодной войны. Однако, если сценарий Фукуямы предполагал историческую победу «Запада» как длительное состояние, опрокинутое в скучное и стабильное будущее, выводы Хантингтона, напротив, были предельно пессимистичны. Сегодня, через двадцатилетие после появления «Столкновения цивилизаций», после 9/11, американских военных интервенций в исламском мире и начала конфликта на Украине, Хантингтон может показаться пророком, предсказавшим будущее. Но возможно, есть и другое объяснение: у «влиятельной книги» просто нашлись достаточно влиятельные читатели – такие, как Джордж Буш, Владимир Путин, Марин Ле Пен или, скажем, вождь «Исламского государства» Аль- Багдади? Иными словами, вопрос в том, что именно создал Хантингтон – удивительно точный прогноз ближайшего будущего или примитивную идеологическую конструкцию, которая превратилась в сегодняшнюю пугающую реальность?

Как бы то ни было, слишком многим сегодня кажется, что Самюэль Хантингтон, с его брутальной теорией культурной «войны миров» оказывается полезнее для понимания текущего момента, чем Гегель или Маркс. Главное, что основные положения этой теории гораздо легче усвоить. В чём они состоят? Хантингтон утверждает, что на смену глобальному идеологическому противостоянию капитализма и коммунизма, линия которого проходила сквозь общества и континенты, приходит возвращение древних и немного забытых правил игры, в которых друг с другом борются за свои естественные интересы народы и культуры. Запад, согласно «Столкновению цивилизаций», не должен обольщаться своей победой над развалившимся «социалистическим лагерем». Напротив, именно эта победа должна вернуть его к трезвому осознанию своего положения как одной (пусть и самой могущественной) из 8–9 цивилизаций, делящих между собой земной шар. Пост-идеологическая эпоха будет временем вой н, цивилизационных разломов и временных коалиций, в основе которых лежит идентичность, внеисторическая принадлежность к тому или иному сообществу.

Хантингтон не претендует на масштабные исторические экскурсы, и его мало занимает, каким образом и почему сложилось именно восемь цивилизаций, а не двадцать восемь – главное, что так случилось и в ближайшей перспективе их количество останется неизменными. Со временем каждая из цивилизаций будет всё больше обретать себя и осознавать свои естественные границы. Некоторые из них, разобщённые и лишённые влияния в прошлом, будут набирать силу (китайская и исламская), другие, наоборот, должны более критически оценить собственные претензии (западная). Убеждая Запад в тщетности надежд на всеобщую политическую модернизацию и социальный прогресс, Хантингтон прибегает к ссылкам на Эдварда Саида или Иммануила Валлерстайна едва ли не больше, чем на своих прямых предшественников по «цивилизационному подходу», вроде Арнольда Тойнби. Автор «Столкновения цивилизаций» вовсе не разделяет пессимизм Освальда Шпенглера относительно «заката» Запада, но лишь призывает его честно осознать собственную слабость перед лицом стремительно меняющегося демографического баланса. Европейцев становится всё меньше, азиатов всё больше – эту ключевую для своей теории мысль Хантингтон подтверждает убедительными цифрами.

«Холодная вой на», как идеологическое противостояние двух блоков, осталась в прошлом, и приходит время переоценить адекватность всех международных институтов, которые были созданы в предшествующую эпоху. Так как на место вопроса «с кем ты» приходит вопрос «кто ты», НАТО должно превратиться из боевой организации «свободного мира» в блок, защищающий интересы лишь одной из цивилизаций – Западной. Европейскому союзу не стоит думать об интеграции стран, принадлежащих к православной или исламской цивилизациям – это бесполезно, и их присоединение создаст в будущем большие проблемы. Для создания нового баланса сил каждой из цивилизаций стоит определиться со своим «стрежневым» государством ( kin-country ), своего рода «старшим братом». Для Запада таким государством является США, для православного мира – Россия. Сфера российских естественных интересов включает в себя, таким образом, помимо Украины и Беларуси, также Сербию, Болгарию и Грецию (принятие которой в ЕС Хантингтон открыто называет ошибкой).

Итак, в центре каждой цивилизации страна, в центре каждой страны – Бог. Именно религия определяет идентичность, а церковь способна дать единственно верный ответ на вопрос «кто ты». Хантингтон называет эту новую роль религии «возвращением Бога» (« la revanche de Dieu »), хотя точнее следовало было бы сказать «возвращение богов». Ведь при подобном положении вещей последовательное единобожие выглядит не более, чем пережитком, отсылающим к тому самому устаревшему вопросу «с кем ты».

Хантингтон сожалеет, что эта новая реальность ещё до конца не осознана Западом, который продолжает «экспорт демократии» в не-западных странах. В новом мире восьми цивилизаций суверенитет определяется не господством принципов народного представительства, но соответствием власти своей собственной политической культуре, а также уникальным местным религиозным и этическим нормам. Именно этим принципам следуют, например, режимы в Иране, Саудовской Аравии или России. Более того, если исламский мир, раздираемый конфликтами межу шиитами и суннитами, пока не в состоянии определиться с главной «стрежневой» державой, то православной цивилизации повезло больше – у неё есть Россия.