Валентин Катасонов - «Китайский синдром» Путина. Прорыв или утопия

С начала нынешнего века обозначилось оживление российской экономики, что привело к некоторому повышению доля России в мировом ВВП. В 2000 году, согласно данным МВФ, показатель уже поднялся до 3,3 %. Вероятно, такой повышательный тренд и вдохновил президента Путина на столь амбициозное заявление об удвоении ВВП. Максимальные значения показателя были достигнуты в 2011 и 2012 гг. – 3,7 %. А далее началось съезжание вниз. Вот оценки доли России в мировом ВВП (%): 2013 г. – 3,6; 2014 г. – 3,5; 2015 г. – 3,3; 2016 г. – 3,2; 2017 г. – 3,1. Это результаты расчетов на основе статистики МВФ. Согласно моим расчетам, по итогам 2018 года доля России в мировом ВВП опустилась до 3,0 %. Для сравнения отмечу: таковы были позиции России в 1995 году. Если тренд 2012–2018 гг. сохранится, то уже в ближайшее время мы окажемся в самой низкой точке, которая была зафиксирована в 1998–1999 гг.

А о том, что понижательный тренд сохранится, сегодня говорит даже Алексей Кудрин, который, как известно, является большим мастером выдавать белое за черное, а черное за белое. Но критика Кудриным национальных проектов, озвученная им на Гайдаровском форуме, – неожиданный случай, показывающий, что Алексей Леонидович иногда умеет черное называть черным.

Заключая мои невеселые размышления, хочу сказать, что майский указ президента – опасная имитация решения социально-экономических проблем страны. Нам нужно восстановление почти до основания разрушенной системы управления экономикой России, а не набор красивых «хотелок».

В 2018 году исполнилось сорок лет китайской политике реформ и открытости. Судя по всему, сворачивать с этого пути Китай не собирается, и даже наоборот: на ежегодном Азиатском экономическом форуме в Боао председатель КНР Си Цзиньпин в своей речи объявил о новых мерах по расширению открытости страны к внешнему миру. Можно ли считать, что за прошедшие четыре десятилетия Китай добился успехов именно благодаря этой политике? С одной стороны, да: создана колоссальная экономика, валовой внутренний продукт, подсчитанный по паритету покупательной способности юаня, выводит Китай на первое место в мире. Америка с 2015 года довольствуется вторым местом.

Если же посмотреть с другой стороны, китайские успехи выглядят довольно сомнительно, напоминают колосса на глиняных ногах, если принять во внимание, что экономика Китая полностью зависит от внешних рынков. Сейчас мы каждый день слышим об обострении отношений Китая и Соединенных Штатов, о том, что эти отношения могут перерасти в торговую войну. Между тем дефицит торгового баланса китайско-американской торговли составляет 375 миллиардов долларов. Это аномалия, потому что экономика должна развиваться гармонично, пропорционально. А тут налицо недоразвитие той экономики, которую мы называем единым народно-хозяйственным комплексом, а китайцы – внутренним рынком. В отличие от внешнего рынка, на который они все эти сорок лет в основном работали, внутренний рынок находился в запустении.

Сейчас Си Цзиньпин говорит о том, что Китай будет менять экономический курс, стимулировать внутреннее потребление, что китайцы готовы пойти на сокращение экспорта, на увеличение импорта, готовы даже пойти на нулевое сальдо торгового баланса. Но ведь нечто подобное Китаем уже не один год говорится: что слишком опасно продолжать идти по пути глобализации, зависеть от внешних факторов, от возможного протекционизма со стороны торговых партнеров страны.

Впервые задача переориентировать экономику КНР на внутренний рынок была поставлена лет десять назад, но до сих пор не реализована. Катиться по колее глобализации, конечно, приятнее, веселее и проще, насыщать же внутренний рынок за счет собственного производства – намного сложнее, это все равно что поднимать непаханую целину. Пока это сделать китайцам не удается, и у меня складывается ощущение, что Китай будет потихоньку переходить на другие рельсы – на рельсы торговли капиталом. Пекин хотел бы вывозить капиталы в разные страны мира, но для этого надо широко раскрыть двери для беспрепятственного хождения иностранной валюты в самом Китае. Но в КНР до сих пор придерживаются достаточно жесткого инвестиционного протекционизма. Особенно это касается таких отраслей, как банки, финансы, страховой бизнес. Пока компаний и банков с доминирующим участием иностранного капитала в Китае практически не было.

По-своему китайцы, конечно, были правы, потому что финансово-банковская система является ключевой, и если туда пустить иностранцев, то через банки они быстро начнут контролировать всю китайскую экономику. Сегодня, видимо, деваться уже некуда, и на XIX съезде КПК, который проходил осенью 2017 года, а также на Всекитайском съезде народных представителей (ВСНП) в марте этого года стали говорить о том, что Китай будет открывать доступ иностранному капиталу и в такие особенно чувствительные сферы, как банки, финансы, страховой бизнес. На только что прошедшем Боаоском Азиатском Форуме (БАФ) Си Цзиньпин добавил в этот список еще и автомобильную промышленность.

Не факт, что каждое заявленное китайского руководства будет в полной мере выполнено – то, что Китай обещает, всегда надо делить на десять. Еще лет пятнадцать назад Пекин стал добиваться включения юаня в корзину резервных валют МВФ. Но в эту корзину могут входить только свободно конвертируемые валюты. Китайский юань таковым не был – для этого нужно было бы снять любые ограничения на трансграничное движение капитала.

Россия, например, имеет рубль, который де-юре является свободно конвертируемой валютой, потому что у нас нет никаких барьеров в движении капиталов: заходи, выходи, выноси все что хочешь, – но де-факто рубль мало кому нужен. С китайским юанем ситуация другая. В 2016 году он заполучил статус резервной валюты, но так и не стал свободно конвертируемым. При этом китайцы всегда усиленно уверяли, что они потихонечку-полегонечку расширяют конвертируемость юаня. Сейчас им в очередной раз приходится это обещать, и они все-таки пустят иностранных инвесторов на свой рынок. И опять трудно с уверенность сказать, насколько эти обещания будут реализованы: одно дело, когда на ВСНП декларировалось, что Китай будет «открываться», другое – когда Си Цзиньпин подобное заявление сделал на форуме в Боао – на форуме, который ежегодно собирает по шестьдесят-семьдесят зарубежных делегаций и который называют «азиатским Давосом». В этом году БАФ собрал две тысячи человек из шестидесяти трех стран мира. В Боао руководитель Китая очень много говорил о реализации проекта Нового шелкового пути. На сегодняшний день в рамках этого проекта около восьмидесяти стран и международных организаций, в том числе и российских, уже подписали с Китаем документы о сотрудничестве.