Ноам Хомский - Кто правит миром?

Если принципы имперского доминирования изменились мало, то наши возможности претворять их в жизнь значительно сократились после того, как могущество в меняющемся мире значительно перераспределилось. Последствий этого довольно много. Важно иметь в виду, что они не избавляют нас от двух грозовых туч, довлеющих над любыми рассуждениями о глобальном порядке: ядерной войны и разрушения окружающей среды.

Как раз наоборот: обе эти зловещие угрозы только нарастают. 7. Великие Хартии вольностей, их судьба и судьба наша

Сменится всего несколько поколений, и мир встретит тысячелетие Великой хартии вольностей, одного из знаковых событий в становлении гражданских прав и прав человека. Но что при этом будет делать – праздновать, горевать или относиться с полным безразличием, – до конца не ясно.

На самом деле это должен быть предмет серьезной, безотлагательной озабоченности. То, что мы делаем или отказываемся делать сейчас, определит, каким мир встретит это событие. Если нынешние тенденции будут сохраняться, прогнозы явно непривлекательны – не в последнюю очередь потому, что Великую хартию вольностей рвут на кусочки прямо на наших глазах.

Первое академическое издание Великой хартии вольностей, подписанной Иоанном Безземельным в 1215 году, опубликовал прославленный юрист Уильям Блэкстоун. Полного текста, увы, не сохранилось. Блэкстоун писал, что едва ли не главную часть Хартии, к сожалению, «погрызли крысы» – сегодня, когда мы взяли на себя труд довершить то, чего не доделали крысы, эти слова несут в себе мрачный символизм [197].

Издание Блэкстоуна, озаглавленное «Великая хартия и Лесная хартия», в действительности включает в себя две хартии. Первая, Хартия вольностей, повсеместно считается основой фундаментальных прав англоязычных народов – или, как более экспансивно выразился Уинстон Черчилль, «Хартией каждого уважающего себя человека любых стран и времен» [198]. Черчилль говорил о повторном утверждении Хартии парламентом в Петиции о праве, в которой Карла I просили признать верховенство не короля, а закона. Карл сначала согласился, но вскоре нарушил свое обещание, проложив путь к кровавой гражданской войне в Англии.

После ожесточенного конфликта между королем и парламентом монаршая власть в лице Карла II была восстановлена. Парламент хоть и потерпел поражение, но Великую хартию вольностей не забыл. Один из его лидеров, Генри Вейн-младший, был даже обезглавлен; на эшафоте он попытался произнести речь и назвать вынесенный ему приговор нарушением Великой хартии вольностей, но его заглушили фанфары, чтобы столь скандальные слова не услышал ликующая толпа. Главное преступление Вейна сводилось к тому, что он называл народ «источником любой власти» в гражданском обществе – именно народ, а не короля и даже не Бога [199]. Эту позицию стойко защищал

Роджер Уильямс, основатель одной из первых свободных общин на территории, ныне известной как Род-Айленд. Его еретические взгляды оказали огромное влияние на Мильтона и Локка, хотя Уильямс пошел намного дальше, создав современную доктрину отделения Церкви от государства, столь активно оспариваемую даже в странах с либеральной демократией.

Как часто бывает, то, что казалось поражением, способствовало делу борьбы за свободу и права. Вскоре после казни Вейна Карл II даровал королевскую грамоту плантациям на Род-Айленде, провозгласив «демократическую» форму правления и добавив, что правительство может одобрить свободу совести для папистов, атеистов, иудеев, турок и даже для квакеров, одной из самых гонимых и внушающих страх сект, появившихся в те бурные времена [200]. Для обстановки тех лет все это было просто поразительно.

Несколько лет спустя, в 1679 году, Хартия вольностей была дополнена законодательным актом Хабеас корпус, который официально носил название «Акт о лучшем обеспечении свободы подданного и о предупреждении заточений за морями». Конституция США, немало позаимствовавшая из английского общего законодательства, утверждает, что «предписания акта Хабеус корпус не будут упразднены», разве что в случае бунта или вторжения. По единодушному решению, Верховный суд США постановил, что гарантированные этим актом права «основатели Американской республики считали высшим залогом свободы». Все эти слова должны находить отголоски и в наши дни.

Вторая хартия и общественные лесные угодья

Значение второго документа, Лесной хартии (1217 год), на сегодняшний день представляется не менее глубоким, а может, и больше соответствующим текущему моменту, о чем Питер Лайнбо сообщил в своей вдохновенной, подкрепленной множеством документов истории Хартии вольностей и ее дальнейшей судьбы [201]. Лесная хартия настаивала на защите общественных лесных угодий от посягательств извне. Эти угодья давали простолюдинам средства к существованию: еду, дрова, материалы для строительства и все необходимое для жизни. С принятием Хартии лес больше не был непроходимыми дебрями. За ним сообща ухаживали, его богатства были доступны всем, их хранили для потомков – сегодня этим в основном занимаются лишь народы, которым грозит вымирание.

Лесная хартия ограничивала приватизацию: нельзя присвоить то, что не принадлежит тебе по закону. Суть этих проблем изложена в легендах о Робин Гуде (неудивительно, что популярный в 1950-х годах телесериал писали голливудские сценаристы, внесенные в черные списки за левые убеждения [202]). Однако к XVII веку Хартия стала жертвой становления товарной экономики, капиталистических методов и морали. Угодья, предназначенные для совместного использования и пропитания, перестали пользоваться защитой, и права простых людей сократились. Понятно, что бедным людям это не могло понравиться. В Боливии, например, попытка приватизировать воду привела к восстанию, в результате которого к власти впервые за всю историю пришло большинство, представленное коренными жителями страны [203]. Но есть и обратные примеры. Всемирный банк вынес решение о том, что транснациональная корпорация Pacific Rim может подать в суд на правительство Сальвадора за попытки защитить свои недра и народ от добычи золота, наносящей огромный ущерб окружающей среде. Экологические ограничения грозят компании потерей прибылей, а это преступление, за которое при режиме инвестиционных прав, ошибочно названном «свободной торговлей», следует наказание [204]. В ряде случаев борьба бывает чрезвычайно жестокой, как на востоке Конго, где в последние годы было убито несколько миллионов человек, и все ради ископаемых, используемых для производства мобильных телефонов и других товаров, ну и, разумеется, ради огромных барышей [205].