Владимир Бушин - Спасатели и гробовщики Владимира Путина

«Восемнадцатая армия фон Лееба, — просвещал немцев Гранин, — отбивала все попытки прорвать оборону». Как это? В обороне был город и Ленинградский фронт. А генерал-фельдмаршал Вильгельм фон Лееб блокировал Ленинград и не армией командовал, как можно подумать, а группой армий «Север», в которую помимо 18-й входили еще 16 армия и 4-я танковая группа, всего это 29 дивизий, из коих 6 танковых да еще 1-й воздушный флот — 760 самолетов. И все-таки эти огромные силы прорвать оборону Ленинграда не смогли. В январе 1942 года Лееб был смещен…

Гранин обличал: «Наша пропаганда нравственных запретов не имела». Да, ваша гранинско-солженицынская пропаганда, маэстро, сказал я ему тогда, действительно не имеет никаких запретов. И вот еще пример этого. Дико читать, что немцы, зная о высокой смертности в Ленинграде, радовались и тому еще, что «не надо будет никого кормить». Им — кормить!.. Так мог сказать только человек, имеющий совершенно нелепое представление о том, что это за война была. Это мы, освобождая от фашистов немецкие города, кормили немцев из своих походных кухонь, прежде всего — детей и стариков. У нас в роте было два повара — Годин и Роберман (имена забыл). И я видел, я помню, как в Кенигсберге, в районе Ротенштайн, где мы стояли, они кормили несчастных немецких пацанов… А кого, когда, где накормили фашисты? Они грабили и убивали. И только.

Известно заявление Геринга в первые дни войны, что, да, в этом году погибнет от голода 30 миллионов русских. Весьма примечательно, что в 1991 году именно эту цифру назвал и наш доморощенный Геринг по имени Чубайс: погибающие сами виноваты — они не вписались в его реформы.

Если вернуться к тому, что мыслитель говорил не об отдельных операциях, а о войне в целом, то опять вспоминаются его пророчества: «По всем данным, войну с Германией мы должны были проиграть!»… «Все преимущества были на стороне немцев, мы потеряли полстраны…»… «Я помню чувство отчаяния, с которым мы жили, те тяжелые вопросы самим себе — почему так произошло, ведь с Гитлером мы недавно братались?» Хватит?..

Однако, во-первых, никакого братания с Гитлером, с немцами не было, были деловые отношения: мы — вам, вы — нам. Неужели взрослый человек, секретарь комитета комсомола большого ленинградского завода не понимал этого, не понимал, что тут были всего лишь вынужденные политические манипуляции?

«Одолевало чувство несправедливости, разочарования — почему мы такие беззащитные, плохо вооруженные, с плохим командованием?» Какой скулеж! Какое вранье! От кого он ждал справедливости — от Гитлера, что ли? В ком разочаровался — в Геббельсе?

Насчет качества оружия и военной техники в начальную пору войны были затруднения. Но вскоре мы получили такое оружие, что немцы, как ни старались, так до конца войны и не смогли перенять его. Например, такие знаменитые дары нашей науки и техники как многоствольный ракетный миномет «Катюша», танк Т-34, самолет Ил-2. Со временем мы превзошли врага и по количеству первоклассного оружия.

А командование… С большим опозданием, только в марте 1945 года, но Гитлер и Геббельс просто восхищались нашим генералитетом, ставя его гораздо выше собственного.

А если не на генеральском уровне, то я могу назвать хорошо памятных мне офицеров своей части и тех, кому мы подчинялись: полковник Горбаренко, майор Амбрузов, капитаны Шуст и Ванеев, старшие лейтенанты Ищенко, Требух и Пименов, лейтенант Павлов, недавно умерший в Алуште, мы с ним и перезванивались, и виделись не раз в Крыму; лейтенанты Михайлин, Дунюшкин, Этктнд, Гудков, Губайдуллин, Аладушкин… И я совершенно согласен с Геббельсом и Гитлером, готов дополнить их: все названные мной — знающие свое дело умелые офицеры, ни об одном не могу сказать ни единого дурного слова.

А вот еще одно кардинальное открытие: оказывается, на войне бывает страшно, а мы будто бы это скрывали. От кого? Он же бесстрашно рисуете правду о войне: «настоящий страх, страх жутчайший настиг меня… Я мчался, словно по пятам за мной гнались. Ни разу не оглянулся, смотрел только на впереди бегущих, обгоняя одного за другим…». То есть возглавил бегство.

«Я что-то орал, кому-то грозил…» Ну, это уже паника. За такое паникерство могли и пристрелить, как описано, например, в стихотворении Юрия Белаша:

Об этом же есть прекрасное стихотворение у Юлии Друниной:

Сурово, жестоко… А что было делать!..

Впрочем, критик А. Турков был в восторге от панического бегства, описанного Граниным: вот, мол, она, правда жизни-то. Конечно, были люди, которые, когда можно было не бежать, все-таки бежали; были и обстоятельства, когда нельзя было не бежать. Но ведь, с одной стороны, были люди, и их много, которые и в самые страшные часы не бежали… С другой, попозже и немцы до самого Рейхстага бежали, ползли, карабкались, землю грызли… Вот описать бы. Но это никогда не интересовал Гранина. Нет, он хотел размусолить картину нашего, вернее, своего героя бегства: «Последнее, что я видел (на бегу), это как Подрезов стоял во весь рост в окопе, стрелял и матерился. Выжить он не мог. Да он и не хотел выжить, это я знаю точно, ему обрыдла такая война, бегство…».

Вот ведь картина! Будто вся война именно такой и была — сплошное бегство. А Подрезов, сознательно идущий на смерть… Допустим, что так. Однако, что же было бы, если и другие не хотели жить и сражаться в ту отчаянную пору?

Но вопреки всей нашей изначальной безнадежности, объявленной еще в 1941 году и военным министром США Генри Стимсоном, дававшим нам на сопротивление два месяца, Советский Союз однако же победил. Как это случилось? Ведь однажды Гранин уверял даже вот в чем: «Я видел, что ленинградцы шли на фронт с косами». Да где было в 1941 году взять косы в Ленинграде хотя бы на один батальон? Или срочно наковали на Кировском заводе? Неизвестно…

Ведь вот до чего доходили те герои, которым Путин ставит памятники. Этому памятнику и дать бы в бронзовые руки бронзовую косу.